ойно, а у самого сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки и мысли проносились, как грозовые тучи над землей.
«Приехал все-таки! Приехал…»
Пласт угля
Сколько труда вложил Шебаршов в этот район! Он открыл и разведал здесь пласт каменного угля, построил поселок, организовал образцовое по всему Союзу бурение. О нем говорили, ставили другим в пример. Сам министр прислал поздравительную телеграмму. И вдруг проклятый уголь исчез.
Два последних года бился Шебаршов над пропавшим углем. Два года искал, мучился, боролся с попытками вмешаться в его работу. Уголь не показывался.
И вот теперь этот Никонов приехал указывать ему, где и как искать уголь. Его уголь. Им найденный. Им обжитый. Будет задавать ехидные вопросы, расспрашивать о том, что он, Шебаршов, даже при желании не мог бы рассказать.
Ожидая, когда успокоится сердце, Шебаршов заехал домой, побрился, надел замшевый пиджак. Перед тем как пойти в контору, он снова подошел к зеркалу. Со стекла на него смотрело спокойное, чуть одутловатое лицо с серыми угрюмыми глазами. Щеки были были покрыты небольшой щетиной. Шебаршов провел по ним рукой, вздохнул: – Надо идти… Пятнадцать лет не виделись, лучше бы и вовсе не встречаться.
Шебаршов помнил Никонова застенчивым угловатым пареньком, а сейчас перед ним сидел мужчина в зеленом брезентовом костюме, какие носили прорабы с его буровых. Лишь форменная фуражка, добротные кожаные сапоги и внимательные серьезные глаза отдаленно намекали на то, что перед Шебаршовым сидел инженер.
Шебаршов, в противоположность Никонову, почти всегда носил форму. И хотя ему приходилось большую часть рабочего времени проводить за письменным столом и мало ходить – Шебаршов имел собственную «Победу», и фигура его потеряла былую стройность, но против Никонова выглядела внушительно и солидно. Разглядывая Никонова Шебаршов с удовлетворением отмечал, что, похоже, сидят не два начальника, а он с прорабом, вызванным для очередного отчета.
– Приехал-таки, – сказал он, стараясь, однако, придать этой фразе интонацию доброжелательности.
– Приехал, – коротко ответил Никонов.
– Да-а, давненько не виделись…
У Шебаршова не хватало духа первым начать говорить о деле. Он перебирал бумаги на столе, делая вид, что занят чем-то серьезным.
– Изменился ты… Возмужал.
– Ты тоже… раздался.
– Сидячая работа. Все за столом и за столом. Не помню, когда и с молотком ходил. – Шебаршов откинулся на спинку кресла, мечтательно глядя куда-то поверх Никонова. – А, кажется, совсем недавно спорили, ты боксом занимался… Теперь, вот, высокопоставленное лицо. Ревизовать меня приехал.
Последнюю фразу Шебаршов сказал в общем тексте, как нечто незначительное. Никонов ответил шутливо:
– Где уж мне до тебя. Смотри, сколько звезд нахватал. Гремишь по всему Союзу. Скоро генералом будешь.
– И буду! – неожиданно резко сказал Шебаршов и в этом «буду» проступили и раздражение и недовольство, которые он до сих пор старался скрывать.
Никонов удивленно взглянул на него, прочел в глазах уже ни чем не скрываемое отчуждение и вдруг снова стал тем стеснительным и неразговорчивым Никоновым, каким всегда бывал с посторонними людьми.
– Ну, вот… Так значит… – смущенно сказал он, чтобы как-нибудь закончить начатую фразу и испытывая неловкость за Шебаршова. – Может быть, карту посмотрим?
Шебаршов тяжело поднялся из-за стола и открыл сейф. Движение рассеяло раздражение. Ведь, в конце концов, он был у себя в кабинете, в поселке им выстроенном, у месторождения, которое он, Шебаршов, открыл и разведал. А Никонов был только гостем.
Он достал карту и расстелил ее на столе, прижимая края образцами кернов, украшавших его кабинет. И эти любовно подобранные им «музейные» керны и карта, вычерченная хорошим чертежником, оформленная красивыми надписями и выглядевшая, как сам Шебаршов, внушительно и парадно, еще более успокоили его. На минуту, забыв о только что происшедшей вспышке, он и Никонов склонились над ней.
– Разбираешься?
Никонов кивнул утвердительно. Он легко находил интересующие его участки и с вниманием и пониманием разглядывал их. В сердце Шебаршова закралось подозрение.
– Ты давно приехал?
– С месяц.
– Значит, уже работаешь?
– Да, осмотрелся немного.
– Ну и как?
Сам того не замечая, Шебаршов ждал оценки.
– Вообще,
