чтобы успеть поймать ту самую улыбку. Ей это удалось. Константин Эдуардович смотрел на нее с самой широкой улыбкой на лице. Ямочки на щеках проявились в полной мере.
– И что, он работает, ваш камин? – опять задала вопрос Майя.
– Думаю, что можно его привести в порядок, и он заработает? – Иващенко продолжал по-доброму улыбаться.
– И что же вы не приведете?
– Дело в том, что эта квартира первоначально была очень большой, шестикомнатной. В ней во времена Сталина проживал какой-то большой партийный начальник, а потом ее разделили на несколько квартир меньшего размера и что-то повредили в дымоходе. Еще моя бабушка много раз просила деда кого-нибудь нанять, чтобы исправить, но у него до этого так руки и не дошли. Очень занятый был человек. А моих родителей камин вообще не интересовал. Ну а мне тоже как-то не до этого было… Единственное, что я удосужился сделать, так это восстановить разрушившуюся пилястру, а то было некрасиво…
– Пиастру? – переспросила Майя.
Иващенко раскатисто рассмеялся и ответил:
– Нет! Пиастры – это испанские серебряные монеты. Они, похоже, уже вышли из обращения в Испании. А раньше их, вроде бы, очень любили пираты! А пилястры… Это вот эти… как бы… полуколонны… Посмотрите, Майя!
Константин Эдуардович подошел к камину и показал на обрамляющие его мраморные выступы из стены.
– Вот эта, правая пилястра, почти совсем выкрошилась почему-то. Пришлось здорово потратиться, чтобы восстановить. Трудно было мастера по мрамору найти, да и сам материал не из дешевых.
Майя уважительно осмотрела восстановленную пилястру, потом показала на черно-белую фотографию, которая стояла на каминной полке. На ней была изображена красивая женщина с гривой пушистых волос и проникновенными светлыми глазами.
– Это ваша мама? – спросила она.
– Нет, это моя бабушка, – ответил Иващенко.
– Красивая…
– Да, она была необыкновенно красивой женщиной, но не очень счастливой… Впрочем, это дела только нашей семьи. Я сейчас найду для вас учебник…
Константин Эдуардович подошел к огромному книжному шкафу, открыл стеклянную дверцу, украшенную золотистыми завитками, и стал искать нужную книгу. Несколько уязвленная и разочарованная, Майя осторожно опустилась на краешек кресла возле камина. Она-то уже почувствовала себя допущенной к жизни преподавателя, такой же особенной и необыкновенной, как лепнина на потолке и настоящий камин, отделанный мрамором, а ее как-то уж очень жестоко поставили на место: пришла за учебником, так его и жди, нечего лезть туда, к чему далеко не всех допускают.
Иващенко наконец нашел нужный учебник. Он был очень толстым, в потрепанной обложке и листами почти коричневого от старости цвета. Любовно огладив его ладонью, Константин Эдуардович повернулся к Майе и проговорил:
– Вот. Это то самое пособие. По нему, представьте, учился еще мой дед, а я… – Преподаватель перевел глаза от учебника
