себе стадо коз, которое попало под волшебное воздействие испарения со сладковатым запахом, исходящим из земли на склоне горы Парнас. Они обрели дар речи, а их слова признали пророчеством. Так, впервые зародилась вера в Дельфийского оракула.
В месте выхода мистических испарений возвели грандиозное святилище, поразившее всех своим величием, и посвятили его самому Аполлону. На высоте более шестисот метров выстроили мраморные фасады, колонны из известняка, и около трех тысяч других монументов.
Пророчества Аполлона разрешалось открывать лишь женщинам, которые являлись девственницами и воспитывались в стенах храма. Пифии окунались в Кастальский источник, затем возвращались в сокровенную часть храма и усаживались на золоченый треножник, находившийся возле расщелины, из которой исходили волшебные испарения. Затем жрица выпивала воду из этого родника и жевала листья священного лавра, вдыхая заветные пары. После, войдя в транс, к ней приходили видения, пророчества будущего, ответы на вопросы, посланные самим Аполлоном.
Вскоре, тщеславные люди с жаждой наживы и в собственных материальных интересах превратили священные откровения в очень прибыльное дело, и Дельфы стали утопать в богатствах и дарах от сотен тысяч людей, жаждущих познать тайны своей судьбы.
Дельфы разрослись до размеров огромного города, куда толпами стекались люди, совершая паломничества. Именно оракул давал ответ на все политические вопросы, одобрял и протестовал новым законам, конституции, выбирал кару за проступки людей и решал судьбы целых государств, но к 390 до н.э. он был закрыт, после многочисленных разрушений и разграблений. Так закончилась история Дельфийского оракула, просуществовавшего более тысячи лет.
Часть первая
Глава первая
Из записей дневника Дана Моро:
«Весь путь к дому мы провели в молчании и это оказалось крайне неловко. Я хотел заговорить с ней, но мой язык словно онемел, а водитель такси то и дело с интересом поглядывал в зеркало заднего вида, очевидно, приняв нас за супружескую пару, которая вот–вот разгорится скандалом.
Аврора была напугана, не понимаю только отчего, уж кто и должен чувствовать себя не в своей тарелке, так это я сам. Весь вечер я не мог отвести от нее глаз – она выглядела просто потрясающе, и я слышал мысли находившихся рядом мужчин, которые готовы были раздеть ее прямо здесь. Я с трудом сдерживался, чтобы не начистить им морды, но моего сурового взгляда хватало, и они с испугом, словно маленькие трусливые зверьки, при виде хищника, подворачивали лапки и уходили с моего пути. «Это моя женщина», – твердил я мысленно, смотря на каждого из них, и иногда мне казалось, что они меня слышат.
Она крутила кольцо на пальце всю дорогу, удостоив меня взглядом лишь однажды, а я словно влюбленный мальчишка жадно пялился на ее ноги. Она редко надевала платья, но каждый раз, когда это происходило, она приковывала к себе сотни взглядов, и мне было приятно и страшно одновременно, но в глубине души, я радовался, что она не осознает, насколько красива на самом деле. Иначе, возможно, она была бы одной из миллионов безмозглых девиц, с утра до вечера занятых самолюбованием, по уши влюбленных в свое идеальное отражение.
Машина медленно остановилась, и Аврора решительно выпрыгнула из нее, не дождавшись пока я расплачусь с водителем, и тут я всерьез начал переживать, – что–то тут не так.
Когда же я вышел следом, ее чары вновь накрыли меня с головой, она божественна, как жаль, что я не могу ее поцеловать».
Глава вторая
Когда Агата в первый раз увидела этого черноглазого, смуглого мальчика, которому было всего несколько месяцев от роду, она безоговорочно твердо решила, что именно он станет частью их семьи, частью ее самой. Желание усыновить ребенка они с Матиасом приняли единогласно и, уладив все бумажные вопросы и пройдя кучу инстанций, они все–таки обрели сына.
История этого младенца, как и у большинства малышей в детских домах, была сравнительно небольшая, и в основном состояла из медицинских сведений, а в графе о родителях значились пробелы, вероятно, они отказались вносить даже свои имена, но это для Агаты и Матиаса было делом совсем не важным.
Имя выбирали долго, и это послужило поводом для продолжительных и малоприятных споров, но, в конечном счете, Агата уступила настойчивому мужу. Так, у мальчика, наконец, появилось имя – Дан Моро.
Семья жила в Греции, в районе Каламарья. Жизнь здесь текла безмятежно и по-деревенски дремотно, а местные жители не боялись за своих детей и незакрытые автомобили. Матиас был уважаемым врачом, и, отдав большую часть своей жизни медицине, он, по собственному желанию, ушел на заслуженный отдых и стал заниматься предпринимательской деятельностью, открыв в Салониках сеть аптек.
Греция – это, в большей степени, туристический город, и Дан, с раннего детства, увлеченно изучал языки, а к своим десяти годам
