Несколько непонятных символов просто на потолке, нависали они, будто и не нарисованы вовсе. Будто объемные они, а то и вовсе живые. Пусть сколько бы времени не прошло, сомнений не оставалось – все рисунки выполнены кровью, кровью отступника. Да, об этом Пелагея не упоминала, но, наверняка, знала. Она ведь многое знает. Скорее всего, она боялась. Боялась того, что Иоанну не хватит смелости, если он будет знать всю правду. Не хватит мужества. Возможно, она и права. Кто знает…
Время! Довольно легко удалось заставить разум выдать план монастыря: высокая ограда, основные строения, ворота. Воображение, которое сильнее всяких страхов, быстренько набросало подобие карты да еще вверху пририсовало розу ветров. Иоанн непроизвольно улыбнулся, что ж ему всегда нравилось фантазировать, а это, оказывается, не такое уж и бесполезное занятие!
Быстро сориентировался. Да, это вон там в дальнем углу, именно в ту сторону движется солнце. Там запад. Ему туда. Он подошел ближе. На стене виднелся большой рисунок, больше других, четче других, страшнее других, вот только паутина мешала рассмотреть его детально. Потрудились пауки, скрывая стены, пряча от редких посетителей подземной кельи и без того темный угол. Срывать руками мерзкую липкую паучью сеть не хотелось. Брезгливость взбунтовалась. Юноша поднес горящую свечу.
Паутина загорелась, вспыхнула ярким пламенем, запылала, осветив, нанесенное на стену изображение.
Там, чуть не в человеческий рост, на удивление реалистично, изображено распятие. Четко, ярко, пугающе. Настоящее распятие, вот только перевернуто оно. Крест чуточку наклонен, тело на нем перекошено, голова неестественно вывернута в сторону, ноги грозятся свалиться, упасть, невзирая на мощные гвозди, вбитые в них…
Иоанн отошел на два шага назад и поднял руку, дабы осенить себя крестным знамением. В его душе с новой силой разрастался страх. Распустил он свои липкие щупальца, нашептывал свои липкие слова. Промелькнула мысль о том, что не все еще потеряно, что можно вернуться, позабыть обо всем, сбежать, но тут пред глазами возникло прекрасное лицо Пелагеи, ее небесно-синие очи молили о помощи, губы двигались, словно читали молитву…
Так и есть, молитва! Вот то, что ему сейчас необходимо! Вот то, что ему поможет. Молодой монах принялся декламировать «Отче наш», но слова, которые всегда успокаивали и придавали сил, сейчас звучали глухо и даже несколько угрожающе. Захотелось закрыть глаза, заткнуть пальцами уши и бежать, бежать, как можно дальше.
Испугавшись собственного голоса, он умолк. Помолчал минуту. Громко вдохнул, выдохнул, собрал в кулак последние силы, попытался придушить ростки страха. Кажется, получилось. Да, получилось, все, он готов, он решился. Как иначе, не отступать же! Особенно теперь, когда большая часть пути пройдена, когда остался только шаг!
Иоанн подошел к нарисованному кровью распятию, стал на колени, закрыл глаза. Попытался вспомнить те слова, которые нашептывала ему прелестница
