между собой и моими врагами мои милых братьев. Финансовые запросы у меня скромные, в отличие от матушкиных, я бы выжила.
– Возможно, – мрачно кивнул Рэй, потянувшись за новой бутылкой. – Знаешь, бывают минуты, когда я тоже, случает, подумываю о смерти. Всё это бытие чертовски утомительная штука.
– Хочешь умереть? Чего уж проще! Попроси кого-нибудь отрубить тебе башку, – предложила я, передёрнув плечами. – Больше, чем уверена, ампутация этой конечности даже у тебя регенерации не подлежит.
– Какая ты добрая и нежная, дочь моя!
– Уж какую вырастили, батюшка.
– Вернёмся к Синтии, – поморщился Рей. – Если она тебя так восхищает, тем лучше – тебе легче будет с нею поладить. Возможно, переймёшь и у неё кое-какие трюки.
– Какие трюки?
– Какие получится.
– Это и есть твоё задание?
Поглядев мне в лицо долгим, нечитаемым взглядом, Рей медленно покачал головой:
– Нет. Открытые двери Кристалл-холла дадут нам доступ к ещё одному человеку.
– Ты же не этого жалкого слизняка, Альберта Элленджайта, имеешь в виду?!
– Жалкого? – удивился Рей. – Интересно, что в этом парне способно вызвать жалость?
– Я сказала – жалость? Что-то напутала. Он омерзителен.
– Чем? – коротко бросил Рей.
– Сколько он в городе? Месяц-другой? Но за этот месяц он успел переспать с вами со всеми – даже Артура вниманием не обделил! Да он живёт с родной сестрой и не таится!
– Случаем, не тебя ли я полчаса назад застукал флиртующую напропалую с Ливианом, маленький мой морализатор?
– Ни чёрта ты меня не за чем не застукал, – голосом, ледяным, как застывающая вода, ответила я.
– Как скажешь. Только давай без лишней экспрессии? Это утомляет.
– Альберт продажная, расчётливая, похотливая, эгоистичная тварь, ради цели ни в чём себе не отказывающая. Он хуже тебя.
– Ты серьёзно? Очень рад, что ты нашла новый предмет для ненависти. Но удовлетвори моё любопытство – какой грех ты сочла хуже моего?
– Он лицемер.
Насмешливо выражение сменилось внезапной серьёзностью:
– Поверь, дочь, ты ошибаешься. То, что ты принимаешь за лицемерие всего лишь остатки принципов, лёгкая позолота порядочности.
– В том-то и дело, что лёгкая.
– Ну, рад бы в рай, как говорится, да грехи не пускают. Как понимаю, самый большой грех Альберта Элленджайта в том, что я до сих пор жив?
– И это тоже. Если бы жалкий слизняк не вмешался, Синтия бы тебя прикончила. И всё было бы кончено.
– Твоя основная мысль мне ясна. Твоя дочерняя привязанность греет мне сердце. Ну, а теперь о задаче…
– Думаешь, я не поняла, чего ты от меня ждёшь? Хочешь сделать из меня подстилку? – в ярости сжала я подлокотники кресла, с бессильной ненавистью глядя на отца. – Но с какой целью? Наследник ведь не он, а эта серая мышь…
