не думал еще…
Начальник снова неторопливо зашагал по кабинету, потом улыбнулся и, подойдя к холодильнику, достал бутылку коньяку и две здоровенные пузатые рюмки. Плеснул в одну на донышке, в другую – до краев и задумчиво сказал:
– Знаете, Михаил, это хорошо, что вы так переживаете. Это уже наполовину вас оправдывает! Я вам сейчас скажу сакраментальную фразу: не ошибается тот, кто ничего не делает! Да, вы ошиблись. Но вы осознали, вы переживаете. Посему выпейте это залпом, потом забирайте заявление и быстренько на работу: ее у вас там немало, – и протянул мне полную рюмку.
Я нерешительно посмотрел на начальника, на рюмку и… хватанул ее содержимое, как он и велел.
– А потом, этой ошибкой, Михаил, вы оказали следствию большую помощь! Предоставили убойное доказательство вины задержанного, хоть и непроизвольно, так?
Я ошарашенно воззрился на начальника:
– Я?.. Ошибкой?.. Помощь?
– Да, помощь, и существенную… Подумайте над этим. Додумаетесь, в чем она заключалась, – сообщите по телефону, а теперь – за работу. – И неторопливо выпил то, что плескалось в его рюмке…
Сильнее смерти
Некоторое время все молчали, размышляя над последними словами Михаила, да и просто «переваривая» его рассказ. Затем Юра Осипов, так же молча, вроде как про себя, кивнул головой и задумчиво спросил:
– Значит, рассказываем самое запомнившееся, то, что «оставило неизгладимый след в душе»?
– Да нет, просто то, что сильнее всего… А вообще-то да, ты прав! Именно то, что оставило глубокий след. Хочешь донести до нас частичку своей души? – спросил Михаил.
– Ага! Только я рассказывать не мастак, – чуть заикаясь, сказал Юрка, – так что заранее прошу прощенья, если коряво получится…
– Ладно, переживем как-нибудь, рассказывай…
– Я вообще-то хочу рассказать не совсем о судебной медицине… Нет, конечно, и о ней, но больше о психологии и судьбе – так, наверное, будет правильно.
– Как же, как же, – снова встрял Сергей. – Психология у судебных медиков на первом месте. Ведь надо же установить психологический контакт с трупом, как же без этого? Ну типа: А позвольте, мы вас разденем… а вы не против, если я вот тот синячок сфоткаю… а если я разрезик вам срединный от сих и до сих сделаю?
Михаил при этих словах Сереги поставил кружку на стол и отвесил тому подзатыльник:
– На себе не показывай, салага! И не «синячок», а «кровоподтек», деревня!
– Не, ну в натуре, какая-то дедовщина сплошная, а не учеба… – начал было Бурков, но его перебил Юра:
– Эта грустная история случилась тоже в 80-х, только не в начале, а в их конце. Стояли первые числа июня, когда вся природа только расцвела и все вокруг было молодым, ярким и зеленым. Короче, жизнь бурлила. А в морге в то утро было затишье – всего один труп: молодой мужчина, чуть за тридцать. Не дожидаясь остановки поезда, выпрыгнул из вагона и, зацепившись
