византийской церкви.
Откуда же взялись на Руси ариане?
Из многочисленных гипотез исследователей о происхождении народа русов, наиболее обоснованной источниками и здравым смыслом представляется версия о тождестве их с ругами – народом с южных берегов Балтики, в III–IX веках основавшими на Среднем Дунае небольшое государство-княжество, которое германские соседи называли то Рутиландом, то Русарамаркой.
Сами руги, отметим, германцами не были, что чётко прописано в источниках. Впоследствии ругами упорно именовали в Европе киевских русов (напомню – «королева ругов Елена», она же киевская княгиня Ольга-Елена).
В свою очередь, славянское население прародины ругов, острова Рюген, в житии, скажем, Оттона Бамбергского именуется русинами.
Впрочем, я уже немало места посвятил этому вопросу в других книгах. Как и другому вопросу, смежному – о любимой нашей академической публикой «версии» про то, как не отмеченный ни в каких источниках (!) глагол «роте», означавший-де в скандинавских языках не то «крутить», не то «грести», лёг-де в основу финского названия шведов, Руотси.
Подчёркиваю, именно глагол – не «страна гребцов»[10], а «страна Грести»! Затем это слово финны передают славянам – совершенно не ясно, каким образом.
Если, как в рассуждениях, создавших этот «последний писк» научной моды учёных XVIII века, полагать, что славяне шли к Ильменю и балтийским берегам с юга, то они должны были бы заимствовать это слово не у финнов, а у карел или эстонцев.
Но эстонцы называли «руотси» не шведов, а… ливов. А карелы вообще… финнов. Так что «русью» в таком случае должны бы звать финнов или ливов – но их зовут сумью и ливью, никаких следов именования их русью в поздних источниках нет. Как, впрочем, нет таких следов и в отношении шведов.
Ну, а если, как это всё определённее выясняется в последнее время, ильменские славяне пришли к Ильменю не с юга, а с «Поморья Варяжского за Гданьском» (само слово Ильмень скорее всего перенесено на озеро у Новгорода с мекленбургской речки Ильменау), тогда всё окончательно запутывается – ибо эти-то славянские мореходы встретились с первым шведом у родных берегов за много вёрст от ближайшего финна.
Надобность заимствовать у «убогого чухонца» наименование для ближайших соседей он испытывал такую же, как, скажем, украинский крестьянин – в заимствовании удмуртского слова «бигер» для татар-крымчаков.
Кстати, про слово «бигер» – оно за последние несколько веков поменяло значение: сперва оно обозначало волжских болгар, потом перешло на татар, уничтоживших Волжскую Болгарию.
А где гарантия, что финское слово «руотси» за девять столетий от времён Рюрика до его записи не поменяло значения? Да нет такой гарантии и быть не может!
Точно так же, как нет и не может быть вероятности, чтоб образование из шведской элиты и славянской массы взяло за самоназвание финское слово (а непосредственно из мифического «роте» славянское
Тогда было бы не «роте», а «ротскарлар» (гребные парни) или «ротсмадр» (гребные мужики); впрочем, эти производные столь же неведомы никаким источникам.
