уважения и тайного трепета перед настоящим, с его точки зрения, казаком.
Правда, что такое этот настоящий казак, Родион для себя, по причине своего недавнего вступления в славные ряды иркутских казаков, пока еще не определил, но пример для подражания перед его глазами уже имелся, и какой!
А на груди у Пасюка!
Еще один недостижимый пока образчик идеала: сплошь, что называется, первая часть народной мудрости, которая про грудь в крестах! В четыре ряда «иконостас» казачьих медалей закрывал в некоторых местах даже пуговицы.
Чего тут только не имелось, проще было сказать, чего тут не было, но это не мог бы сделать даже сам Пасюк, ибо современная казачья геральдика сводилась к принципам: «А почему бы нам, браты-казаки, не сляпать медальку, а чему ее посвятить, потом придумаем!» и «На тебе, казак, носи за то, что ты – казак!», поэтому все попытки систематизации несчетного числа современных казачьих наград неизбежно заходили в тупик.
Однако надо было отдать должное, Пасюк не опустился, как некоторые, до банальной покупки старых, дореволюционных и времен Гражданской войны, наград с последующим навешиванием на могучую грудь!
Это уподобление обвешанным блестящей мишурой новогодним елкам вкупе с не меньшей экстравагантностью поведения и тягой отнюдь не к прекрасному, а к бутылке, свойственные современному российскому казачеству, давно получило у обывателей презрительное наименование «асфальтного или ряженого воинства», а равно «кошачье-собачье войско».
Сегодня же Пасюк очень сильно удивил Родиона: он надел всего лишь три награды.
«Понимаешь, не поймут меня местные! Стыдно перед ними: они-то, как мы, к казачеству по-другому относятся… Совсем по-другому, чтобы тут Тузиком выставочным, этаким кобелем-производителем, премированным гарцевать, позвякивая на каждом шагу! Да и вообще, тошно мне…»
Отчего и почему «тошно», Родион так и не понял, но решил все-таки выяснить, но потом, в более подходящее время.
Сейчас же, отбивая зубами чечетку, Родион проникся осознанием того, что форма современных казаков была слишком блестящей и красочной, предназначенной в основном для постановочных народных гуляний, чего не скажешь о месте и времени, в котором они с Пасюком сейчас щеголяли.
Так вот, исходя из всего перечисленного, вид бравого Пасюка неизбежно привел Родиона в уныние. Желтые петлицы шинели, судя по степени износа, нашли в его лице явно не первого владельца, благо приобретены им были по очень сходной цене и являлись плодом кустарных трудов очередного казачьего народного умельца, с заточенными под известно что руками, и также криво были пришиты, но уже самим Родионом.
Погоны приходились под стать петлицам: потертые, выцветшие, серебряные, с одинокой звездочкой подхорунжего (но с дырками еще под три – «на вырост») на желтом просвете, через который проступала кое-где нездоровая краснота – изначальная расцветка погона была самолично
