встала, глупо улыбаясь. Тормозной парашют в морду самым быстрым – это я хорошо придумала. Красиво. В горле все горело, будто своим дыханием я разгоняла штурмовой рыдван. Еще глоток. И еще один.
Отбросив опустевшую бутылку и достав вторую, я пошла внутрь. Обидно было, что наш капитан потащил Лиминаль, за ними потащилась доктор Карпцова, а меня саму – героиню дня – забыли в шлюзе. «Уйду я от вас», – подумала я. Самое печальное не то, что уйти мне некуда, а то, что надо еще много думать и придется ой-ей-ей как много разговаривать. Вот хотя бы с милейшей госпожой докторшей. Я, может, тоже так хочу: чтобы мне – клейнод в сердце, а я на следующий день по летному полю козой прыгаю.
Недалеко от рубки я встретила Дональда. У капитана крайне неприятное выражение лица, и я даже подозревала, почему.
– Алекса, надо п-поговорить.
– Не надо. Просто пошел в задницу, ага?
– Алекса!
Прихлебывая воду, я второй рукой перехватила протянутую руку. Задержать он меня удумал.
– Извиняться я не собираюсь, тем более что оказалась права. Мы целы и живы, включая Лиминаль.
– Это было г-глупо!
«А ты – жалок».
– Это сработало, значит, это не глупо.
Я все рассчитала, я вывезла нас всех на фрегат, я ушла от погони. А это рефлексирующее чмо еще будет меня воспитывать, вместо «спасибо», надо полагать. Ну да, я чуть-чуть ошиблась, и Рея вырубилась на поле боя. Ну да, все пошло не совсем по плану.
Но я-то справилась?!
– Я бы вытащил нас.
О mein Gott, мессия. Вот Лиминаль – та хоть с пылающих небес на грешную землю нисходит, а ты-то каким боком?
– У меня телесная запал-карта. Я мог вызвать «Телесфор» прямиком в изнанку.
Даже не знаю, что можно сказать на такой бред. Хотя… Стоп.
– Дональд?
Он поднял правую руку и показал ладонь. Все еще вымазанное лицо сморщилось от напряжения, но я уже увидела: нити живого серебра на какую-то секунду полыхнули в коже. В следующее мгновение Дональд был схвачен за грудки и прижат к стенке.
– Какого хера ты молчал?!
«Я… Я…» Я еще помнила того ублюдка, который чуть нас не подбил на выходе из атмосферы, до сих пор вздрагивали от отдачи «печати» пальцы, помнила бойню на «Аллее Обреченных», бешеные тени «Куба». Это все было страшно, и все – зря. Да, понятно, что даже намекни придурок на свою особенность, его бы вытащили из камеры и учинили разбор на органы. Все я понимала: не мог он вслух настаивать на возможности выжить в изнанке, но все же это было, мать вашу, чертовски обидно.
– А когда я должен был тебе рассказать?!
– Да еще на корабле! На борту еще! Почему я не в курсе, что ты «посеребренный»?
– А кто ты вообще такая, что я…
Хрясь. Это тебе за правду, обормот. Челюсть я ему не выбила, но ахнуло знатно.
«Кто я такая». Ну надо же!
– М-м-м… Я тут прошу прощения…
Уж не знаю, от чего
