политики, я много знаю о контрабанде и способах ее перехвата. Отформатировать цифровые подписи и метки корабля, приказать Астрид слегка изменить дизайн – и можно брать неплохие заказы. Я пожевала палочку, обнаружила во рту кусок обертки и выползла из серверного блока поплеваться.
– Астрид, все. Заливай схемы рабочей жидкостью и больше так не делай.
– Принято, Алекса.
Вторую палочку я залила кипятком и пошла в каюту.
– Потолок – прозрачность.
Старая система М2045, где выжили только две планеты. Даже имени звезде не дали – да и на что имя красному гиганту? «Тиморифор» висел у большого железистого планетоида, и звезда как раз всходила над его изъязвленным краем. Поставлю вспомогательное геологическое оборудование, решила я, изучая блестящий край планетоида. Буду перебиваться еще и ценной рудой – тоже нормальный хлеб, если знать, кому загнать и где что выгодно. Алый рассвет поначалу умиротворял, а понимание того, что даже прицельное сканирование не найдет мой фрегат рядом с фонящим куском железа, – вообще расслабляло.
Я отслужила Империи, заимела стартовый бонус – приличный такой бонус. О чем жалеть-то? Только в старину оставались могилы, к которым надо возвращаться. Только идиоты жили убеждениями и «все за Мономиф». Я не идиотка, у меня не водилось друзей, да и если разобраться: что у меня вообще было? На Нуклеусе – хоть отбавляй одиночества, в дальних рейдах – тоже.
Да, я там служила винтиком. Очень ценным винтиком – таким супердержава прощает многое. Меня смазывали, иногда мне делали подарки и поощряли, иногда ввинчивали до упора, так что я вся скрипела, но всегда был док, где заправляли и перезаряжали мой фрегат, была столовка, в которой меня кормили, и касса, где выдавали кредитку на месяц. Теперь придется проверять каждый космопорт, куда хочу зайти, сканировать купленные харчи: а вдруг туда подмешали чего-нибудь?
Блестки звезд скрылись в красном свечении, и чем дольше я смотрела на безымянную М2045, тем яснее понимала, что зря я тут повисла, зря остановилась у этой звезды – моей первой звезды свободной жизни. Алый рассвет полыхал во весь потолок, поверхность планетоида потихоньку подергивалась дымкой испаряющихся газов, а я лежала на нескромной капитанской кровати и смотрела вверх. Я лежала и считала, сколько отделяет меня от вакуума. Внутренняя органика со свойствами кондиционирования – шестнадцать миллиметров, броня с изменяемым изотопным составом – еще двадцать, внешнее покрытие… Если считать с поглотителями – то выйдет тридцать два миллиметра. Итого до Великого Ничто чуть меньше семи сантиметров.
Я гладила теплую мягкую кожу «Тиморифора», смотрела на ужасное умирающее светило, которое в своей агонии переживет и пятьсот поколений моих внуков. И мне было плохо – очень плохо один на один с вечностью.
Так странно, что «звездной болезнью» предки называли какой-то психический примитив.
– Астрид.
– Да, Алекса.
– Скажи: «Ты самая лучшая, Алекса».
Пауза
