не спеша.
За оградкой его «Игель» встретила группка детей. Он не в первый раз был здесь с вкусными подарками, и едва завидев серо-черный обтекаемый корпус, они с ликованием вывалились из учебных классов. Следом за ними шла и бабушка Амала, поправляя очки в строгой металлической оправе. Она улыбалась.
– Дядя Джавар! Дядя Джавар! – дети касались его своими ладошками и весело смеялись.
Поздоровавшись с бабушкой Амалой, Джавар открыл багажник и начал разгружать оттуда тяжелые ящики.
– О, Джавар. Ты что-то слишком расщедрился сегодня, – бабушка Амала удивленно смотрела на гору продуктов, – здесь же килограммов двести разной снеди!
– Бабушка Амала, это последний мой гостинец… У меня больше нет бизнеса…
– О, Джавар! – бабушка Амала покачала головой и утешительно коснулась его плеча своей суховатой рукой… О, Джавар! Как же так? Долгая история?
– Нет, очень короткая. Иногда мы в своей жизни вступаем в весьма неприятные субстанции, преимущественно коричневого цвета, получаемые из пищевых продуктов путем их глубокой биологической переработки…
Бабушка Амала грустно покачала головой.
Они прошли внутрь, и пили чай с привезенными Джаваром печеньем. Дети вновь вернулись к занятиям и играм, а они сидели с бабушкой Амалой вдвоем и молчали, глядя на лужайку.
– Что думаешь делать дальше, Джавар?
– Даже не знаю. Продам всё, что смогу и отправлюсь, куда глаза глядят.
– Но у тебя же сеть здесь друзья…
– Друзья, как женщины, с тобой лишь пока тебе сопутствует удача. У неудачников не бывает друзей, – он прикрыл глаза и медленно отхлебнул чай из своей пиалы.
– Не надо так. Не все люди столь плохи, как ты о них думаешь, Джавар. Все еще наладится, я верю.
Вернувшись из приюта, он решил позвонить или Амире, или Малати, чтобы найти в их объятиях какое-то утешение. На попытку набрать сообщение коммуникатор Малати ответил сбросом. Значит, она внесла его в «черный список». Быстро…
Впрочем, он не был удивлен. Сведения о неудачах таких людей, как он. Распространяются по городу со скоростью лесного пожара. А уже прошло более двенадцати часов с момента закрытия его закусочных. Но этот сброс кольнул его какой-то неприятной болью внутри.
Он подумал об Амире. Вспомнил, как они страстно обнимались, раздевая друг друга. Буквально чувствовал манящий солоноватый вкус её кожи.
В интимной близости она предпочитала немного странный приём, который назывался «Сахарный тростник». Благодаря порнографии он был популярен в последнее время. Он ложился на спину, подложив под голову подушку, а Амира, обильно смазав головку его ствола своей слюной, медленно садилась сверху, принимая его в задний проход. Давалось ей это тяжело. Она кряхтела, закусывала нижнюю губу и стремилась проделать это максимально медленно, чтобы не причинять себе боли. Затем она сидела
