может, я таджик и есть, – засмеялся он. – А что, памирский таджик, скажешь, не похож? У них же у всех глаза зеленые, вот как у меня. Или как у тебя, кстати. У вас тут на Памире, говорят, воины Александра Македонского в свое время нашалили, потому и глаза у народа светлые. Так что я за местного схожу без вопросов.
– Пока говорить на начинаешь, – заметила Лола. – Тут уж тебя с местным не спутаешь: говоришь по-московски.
– А ты откуда знаешь, как по-московски говорят? – хмыкнул он.
– Приходилось слышать. Как же тебя мама с папой в солдаты отпустили? – поинтересовалась она, кивнув на сержантские лычки на погонах его гимнастерки.
– А они и не отпускали. Я без спросу.
– Настоящим мужчиной хотел стать? – насмешливо спросила Лола.
– А я с самого начала настоящий был, – в тон ей ответил он. – Без дополнительной обработки.
– Тогда зачем?
– Зачем, зачем! Затем, что та жизнь, которую я вел, – та жизнь была не по мне, – сказал Матвей.
Вид у него при этих словах был серьезный, но в глазах плясали чертики.
Лола расхохоталась так, что выступили слезы, и золотые искорки, летающие перед глазами, превратились в целые озерца веселого света.
– У тебя что, жена беременная? – отсмеявшись, спросила она. – Или светскую жизнь очень любит?
– Да-а, коричневого Толстого девушка читала! – Матвей покрутил головой и тоже улыбнулся.
– Экзамен окончен? – поинтересовалась Лола. – Можно плов подавать?
– Ой, можно!.. – простонал он. – Такой запах из кухни, что я сейчас сознание потеряю!
Плов она сварила не совсем обычный – с айвой, и только теперь, выкладывая на блюдо поверх риса и мяса желтые айвовые ломтики, засомневалась: а вдруг гостю не понравится такая экзотика?
Это круглое глиняное блюдо, которое любил папа, Лола не доставала из буфета лет уже, пожалуй, десять. Папа говорил, что краски, которым оно расписано – сияющая яркая лазурь и глубокая охра, – это и есть настоящий Восток: выжженная солнцем земля и невыцветающее жаркое небо.
Опасения насчет айвы оказались напрасны: Матвей набросился на плов так, что Лола еле успевала подкладывать ему на тарелку все новые порции.
– Ижвини… – пробормотал он с набитым ртом. – Я, понимаешь, ш утра не ел…
– Может, руками? – предложила Лола. Ей было так весело, как не бывало с самого детства. – Таджики ведь руками едят, так что этикет ты не нарушишь.
– Да я не умею просто, – отдышавшись, ответил он. – А то бы, конечно, руками ел. Правильный, я считаю, обычай!
– Ну, ешь, не отвлекайся, – сказала Лола. – Я чай заварю.
К тому времени, когда она внесла в комнату большой фарфоровый чайник с зеленым чаем и вазочку с абрикосовым вареньем, Матвей, кажется, наконец наелся. Он сидел, откинувшись на спинку дивана, и вид у него был совершенно умиротворенный.
– Хорошая
