двадцать минут назад.
Оглядев гостей, Фридманович улыбнулся фотографу, тот сделал снимок, и он снова приложился к бокалу.
– Здесь собрались люди с возможностями.
– Большинства из них я даже не знаю. Это клиенты Тищенко, – Надежда подозвала Викторию и тихо спросила: – Не знаете, где Ираида Самсоновна?
– Она в закройной, – на лице Виктории возникло замешательство.
– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась Надежда.
– Кажется, они там ругаются.
– С кем?
– С Валентином Михайловичем.
– Я скоро вернусь, – Надежда поставила бокал, пересекла фойе и свернула в коридор, ведущий к производственным помещениям. Дойдя до закройной, она взялась за дверную ручку, но ее рука тут же отдернулась.
Из-за двери послышался голос матери:
– Мы говорим на разных языках, Валентин Михайлович! Мужчина вашего возраста обязан знать, как сохранять лицо в любой ситуации. Никто не в силах сделать это за вас!
В ответ раздался сдержанный голос Соколова:
– Вы несправедливы ко мне, Ираида Самсоновна. Если мы не можем найти общий язык, мне лучше уволиться.
– Скатертью дорога! – Дверь с треском распахнулась, Надежда едва успела отскочить.
Догнав мать в коридоре, она спросила:
– И это называется решить вопрос с Соколовым?
– Оставь меня в покое! – Ираида Самсоновна вскинула руки, словно освобождаясь от ее назиданий.
– Как же ты не понимаешь… Он может уволиться. Мне нет дела до ваших личных отношений, но…
– Незаменимых людей нет! – прервала ее Ираида Самсоновна.
– Есть! – Надежда остановилась и повторила: – Есть! Валентин Михайлович – превосходный закройщик дамского платья. Другого такого нет.
– Не преувеличивай. – Ираида Самсоновна обняла дочь, потом, отстранившись, заметила: – Ты сегодня очень хорошо выглядишь.
– Пообещай, что вернешься в закройную и все исправишь.
– Сейчас? – Ираида Самсоновна манерно закатила глаза. – Только не это…
– Тогда я сама поговорю с Соколовым, и пусть тебе будет стыдно. Вместо того чтобы помогать, ты постоянно все портишь.
– Я порчу?
Сообразив, что переборщила, Надежда прижалась к матери:
– Прости, сорвалось. Сегодня у меня трудный день.
– Ну, хорошо, – Ираида Самсоновна заговорила низким, обиженным голосом: – Я пойду. Только предупреждаю: с моей стороны извинений не будет.
Надежда проводила мать взглядом и вышла в фойе. Там заметила, что дверь в мужскую гостиную приоткрыта, хотела захлопнуть ее, но услышала, что внутри кто-то есть, и вошла в темное помещение. В незаконченной гостиной повсюду громоздилась нераспакованная мебель. Мужской голос доносился из глубины, оттуда, где была мужская примерочная.
– Не хочу этого делать, – сказал мужчина. –
