заходился тревожным лаем.
Тревис повернулся и побежал.
Он был в отличной форме – ни одного фунта лишнего веса. Прижав локти к телу, Тревис мчался за рванувшим с места псом, изредка пригибаясь, чтобы не задеть низко растущие ветки. Шипованные подметки его ботинок были хорошо приспособлены для такой местности: он несколько раз поскользнулся на камнях и слежавшихся сосновых иглах, но не упал.
Жизнь Тревиса Корнелла состояла из опасных и трагических эпизодов, но он никогда не отступал. Даже в самые тяжелые времена он спокойно встречал потери, боль и страх. Сейчас с ним произошло что-то из ряда вон выходящее. Он утратил контроль над собой. Впервые поддался панике. Страх вошел в него настолько глубоко, что затронул какой-то первобытный слой его сознания, о существовании которого он и не догадывался.
Мчась изо всех сил, он весь покрылся гусиной кожей и холодным потом. Тревис не мог понять, почему неизвестное существо, преследующее его, вызывает такой небывалый ужас.
Он не оглядывался и бежал, не сводя глаз с извивающейся между деревьями тропинки, боясь налететь на низко растущую ветку. Но по мере того как Тревис удалялся от поляны, панический страх в груди у него продолжал расти, и, преодолев ярдов двести, он не оглядывался уже потому, что боялся увидеть такое, при виде чего его сердце остановилось бы.
Тревис понимал, что страх этот иррациональный. Мурашки по спине и ледяной холод в животе – симптомы суеверного ужаса. Но случилось так, что Тревис, человек цивилизованный и образованный, позволил одержать верх над собой тому первобытному началу, которое живет в каждом из нас, и никак не мог взять себя в руки, несмотря на очевидную абсурдность своего поведения. Сейчас им управлял грубый, первобытный инстинкт, и этот инстинкт приказывал ему бежать, не рассуждать, а просто бежать.
Недалеко от входа в каньон тропа сворачивала влево и извилисто поднималась по крутому северному склону в направлении гребня. Тревис выбежал из-за скалы, увидел бревно, лежащее поперек тропы, прыгнул, но одной ногой зацепил трухлявое дерево. Он упал лицом вниз, ударившись грудью о землю. Оглушенный, Тревис не мог ни вздохнуть, ни двинуться с места.
Он лежал и ждал: сейчас на него сзади навалится страшное существо и разорвет ему горло.
Ретривер примчался назад и, перепрыгнув через распростертого на земле человека, стал яростно лаять на преследователя – более угрожающе, чем раньше, когда пытался прогнать Тревиса с поляны.
Тревис перекатился на спину и сел, пытаясь восстановить дыхание. Тут до него дошло, что внимание ретривера обращено не в ту сторону, откуда они прибежали. Пес стоял поперек тропы, глядя в заросли лесного кустарника к востоку от места, где они находились. Разбрызгивая слюну, он лаял так громко, что у Тревиса заболели уши. В этом лае, однако, уже не было вызова – собака как бы предупреждала неизвестного противника, чтобы тот не приближался.
– Тихо, малыш, – сказал Тревис. – Тихо.
Ретривер
