прямиком в сауну…
План трехэтажного дворца ему еще несколько месяцев назад любезно нарисовал за бутылку водки бывший садовник Крысова, который, почему-то, на следующий день умер в результате отравления суррогатами алкоголя…
Достигнув искомого помещения, Петенька извлек из венка пластиковую бутылку с бензином и щедро полил дорогое дерево в парной, не забыв про кожаные диваны в комнате релаксации.
Весело полыхнув, огонь моментально поднялся до потолка и азартно загудел, поглощая все новое и новое пространство.
IV
И вот теперь, когда он выкурил ненужных свидетелей, Горюхин залез ногами на массивный гроб Семена Ивановича Крысова, открыл нижнюю створку крышки и спустил штаны…
– Вот тебе… Друг любезный… На прощание от меня… Что бы тебя надолго запомнили… – кряхтел Петенька, выдавливая из себя, накопленную в организме за двое суток, кучу фекалий в ногах у трупа.
Закончив дело, Горюхин старательно прикрыл «свою месть» дорогой тканью и опустил нижнюю створку крышки гроба на место. Затем спустился по второй лестнице на первый этаж дома, где спрятавшись в сизом дыму от глаз, тушивших пожар спасателей, через кухню выскочил на улицу и присоединился к толпе сочувствующих.
Через полчаса, когда очаг возгорания был полностью локализован, а командира пожарного расчета увезла скорая помощь, так как уже в самом дорогом ресторане города остывал поминальный ужин, гроб с Семеном Ивановичем вынесли из дома и под звуки траурной музыки на фоне медленно кружащихся хлопьев снега, не прощаясь, быстро закинули в катафалк.
Ни в одну из многочисленных машин траурной процессии Петеньку никто не пустил. Однако он не стушевался и в предвкушении апофеоза своего плана отправился в городской крематорий на маршрутке.
В большой прощальной зале крематория из-за огромного скопления людей нечем было дышать. Тем более стало труднее это делать, когда открыли гроб с покойником…
Зловонный запах, от которого резало даже глаза, заполонил пространство всего помещения…
Прощавшиеся опускали слезящиеся глаза в пол, тихонько вздыхали, переминаясь с ноги на ногу, но правила приличия никто не отменял и все оставались на месте. Батюшка, жалобно кривя лоснящееся лицо, срочно зажег кадило и, пока быстрой скороговоркой читал прощальную молитву, держал его возле своего носа.
Мэр города пытался засунуть свой нос себе подмышку, грозя при этом указательным пальцем директору крематория, который украл выделенные на установку кондиционеров из бюджета города деньги, а остальные сочувствующие, не стесняясь, мастерили импровизированные респираторы. Кто-то, более или менее интеллигентный, извлек носовые платки, кто-то дышал в свою шубу, вечно пьяный председатель суда, похабно улыбаясь, требовал у своего секретаря снять трусики и отдать их ему, а прокурор города уткнул нос в декольте своей дородной жены, но уже через мгновение, извлек его оттуда, предпочтя запахам
