девушка так любила и ненавидела одновременно. С одной стороны, она давала ей настоящую уверенность в собственном теле, с другой – после каждого ношения украшения Лиза все меньше и меньше могла сопротивляться непреодолимому желанию снова его надеть.
У них правило: вместе они не ночуют. Так что все происходит как обычно, ничего нового. Денис машинально натягивает брюки, ловкими пальцами застегивает крохотные пуговицы на едва примявшейся рубашке. Ему необходимо быть дома, пока Дарья не заподозрит в его отсутствии что-то кроме «в баре с друзьями».
На прощание никто никого не целует. Строго говоря, никто даже не прощается.
Дарья дергается в сторону, словно пьянчуга, которая не может устоять на ногах, но ничего не меняется. Тень по-прежнему остается на месте, только чуть сдвигается вместе со своей владелицей.
Когда Дарья была подростком, она периодически посматривала фильмы ужасов, так, чтобы пощекотать себе нервишки. Специально выключала свет, оставляла дверь в комнату приоткрытой и забиралась с ногами на раскладной диван в гостиной с полной миской разогретого в микроволновке попкорна. Поначалу девушка вздрагивала от каждого шороха, вжималась в спинку дивана и порой забывала о наличии соленого лакомства под рукой. Но фильм за фильмом – и Дарья выработала на них иммунитет, словно на какую-то ветрянку. Мозг постепенно понял, что все это ненастоящее, что никаких монстров, никаких психов с бензопилой на самом деле в комнате нет, поэтому спустя некоторое время успокоился.
Только вот то, что видит Дарья в своем отражении сейчас, вовсе не игра воображения. Это не сон, не чья-то злая шутка, а самая что ни на есть реальность.
У ее тени есть хвост.
Самый такой обыкновенный, длинный, как у мартышки, чтобы удобней хвататься за ветки деревьев, и с аккуратной кисточкой на конце. Хвост покачивается из стороны в сторону, живет своей, теневой, жизнью и, кажется, переживает о случившемся куда меньше своей владелицы.
Дарья хочет закричать, но вспоминает о детях, спящих в соседней комнате. На кухне и так горит свет – они в любой момент могут проснуться и слететься сюда, как светлячки на огонек. Поэтому женщина зажимает себе рот руками и кричит беззвучно, зажмурив глаза, из которых Ниагарским водопадом текут непрошеные слезы.
Значит, мало неудавшегося ужина? Мало того, что Дарья, всегда отличавшаяся богатырским сном без пробуждений, вдруг не могла заснуть, а затем услышала, как муж тихо встал, оделся и вышел из комнаты, а затем и из квартиры? Нужно еще и этот хвост, черт возьми откуда взявшийся, присобачить ей к самой заднице, когда она наконец решит выйти на кухню попить водички.
Этот кобель… Последняя мразь. Как давно он ей изменяет? Судя по голосу этой молоденькой сучки, вряд ли все десять лет брака. Но вдруг до этого были и другие? Правда, теперь-то какая разница.
Дарья открывает глаза, тяжело дышит, и взгляд волей-неволей снова обращается к ее длинной, четкой тени на светлой стене. Рука нащупывает какой-то предмет – тарелку с сушки – и сжимает его как последнюю
