десяти лет. Трава еще мокрая, а в тени прохладно – мир просыпался, начинал подавать признаки жизни.
– Машенька, солнышко, – в дверях появилась кареглазая блондинка. – Аккуратно там! Не влезай ни в какие приключения, ни с кем не ходи и…
– Да, мам. Я помню, – на бегу ответила девочка. Через мгновение она скрылась в чаще леса.
– Возвращайся до темноты, – мать дала последний наказ дочери, но ответа так и не услышала. Постояв еще немного, зашла в дом.
Свет, плохо пробивающийся сквозь кроны, создавал впечатление таинственности. Маша любила это время суток, тот час, когда можно представить, что из-за ближайшего дерева выйдет волшебник и предложит покататься на лошади, или возьмет в путешествие по далеким странам. Она представляла, что они будут лететь над землей, как птицы, а внизу люди будут заниматься своими делами. Ветер, обжигающий лицо, и ощущение полета – вот она, хозяйка свобода.
Быстрее Маша не бегала никогда. Хорошо знакомая тропинка пропускала ее. Мама одела дочь в простенькое платьице, которое год назад сшила сама. Маша любила это платье, как и все то, что делала мама. В это утро она состряпала вкусные лепешки и не менее вкусный напиток из малины. Быстро позавтракав, девочка сообщила матери о своих планах. Видя страстный блеск в глазах дочери, мать даже не пыталась оставить ее дома, выполнять какую-либо работу. Она нарочно вечером рассказала дочери историю. Зная ее непоседливый характер, догадывалась, что Маша уйдет из дома ни свет ни заря. Так и получилось.
До деревни, куда спешила девочка, осталось немного. Последние метры по лесу Маша пробежала с удвоенной скоростью. Деревья расступились, и она оказалась на погосте. В нескольких метрах от того места, где выбежала Маша, стояли и молились две старухи. Своим появлением Маша их испугала. Та, которая постарше, даже вскрикнула. Затем пролепетала старым, похожим на предсмертный крик вороны, голосом: «Боже спаси и сохрани».
Мать никогда не учила Машу молитвам, а на вопрос «Почему?» всегда отвечала: «Тебе это не нужно».
«Не нужно – так не нужно», – думала Маша.
Мать-то лучше знает.
Когда старушки оправились от испуга, Маша уже была далеко, но все-таки услышала их слова.
– Опять эту нечистую принесло, – сказала старуха с каркающим голосом. – Не сидится ей в своем лесу! Бегает чернить сердце Натальиного Ивашки, а та тоже «умная», не видит, с кем общается сын?!
Машу всегда удивляло, почему люди так говорят, и однажды она спросила об этом мать.
– Понимаешь, доченька, – говорила мама, посадив Машу на колени. – Люди очень злые. Станешь старше – поймешь. – Маша действительно поняла, но поздно. – То, чего они не понимают, приписывают дьяволу, хотя по-настоящему, предположим, это делает природа. Я когда-то необдуманно совершила поступок, за который теперь расплачиваюсь изгнанием. Я очень стараюсь, чтобы к тебе люди относились лучше, а то, что там говорят – пускай говорят. Люди всегда говорят, всегда на кого-то клевещут и придумывают.
