им просто по-детски хотелось спелой клубники. Но хозяевам в головы не приходило угостить молодняк. Или они считали, что таким большим детям не надо объяснять разницу между клубникой с якобы неудобренных плантаций и с заветных грядок для родни. Огурцов Валентине и Андрею тоже хотелось, но меньше. Старики держались. И только после полуночи, когда голодный Андрей, самовольно объявив ужин, извлек из сумки колбасу и хлеб, бабка наклонилась, чем-то пошуршала и распрямилась с четырьмя огурчиками в руках. Они действительно были мельче и уступали в яркости собратьям из багажника.
Валентина принялась готовить бутерброды. Но на ходу перочинным ножом можно было только разваливать колбасу и хлеб на толстенные ломти. Андрей устроил пантомиму «в рот не влезет». Девушка сама это понимала. Мысленно кляла родителей за совет взять в дорогу не нарезки, а палку и буханку, себя за сговорчивость, но более тонкими куски не выходили. На деда, который пытался есть необъятное чудовище, вцепившись в него левой рукой и держа руль правой, смотреть было жутко. Но привыкшие к неудобствам селяне откусывали и жевали с достоинством. Разве что чавкали оба. Однако это был не самый мерзкий звук, который мог сопровождать измельчение предложенной им еды.
Останавливались на предмет «мальчики направо, девочки налево» редко. Пассажиры были благодарны: замирать в нечеловеческих позах казалось легче, чем выбираться из машины, распрямляться, а потом опять скрючиваться. «Ну и зубы у пенсов, ну и мочевые пузыри», – восхитился Андрей. «Да, в Штатах лет до трехсот проскрипели бы», – согласилась Валентина. Зато болтали потенциальные долгожители не умолкая, особенно первые часа три.
– Ушли хорошие времена, сейчас в Москве много не заработаешь, – предупреждал дед.
– Да мы не столько зарабатывать, сколько интересно работать едем, – наперебой объясняли влюбленные. – Дороже всего стоит перспектива.
– Ой, деточки, аренда сожрет все, – жалостливо вступала бабка. – Вот если жить дома, в Воронеже, на столичную зарплату, тогда – благодать.
И далее в том же духе. Но ребята слушали вполуха – утомились. В отличие от стариков не догадались выспаться днем перед ночной поездкой. Под утро они ухитрились задремать даже при невыносимой боли в затекших суставах и мышцах. А когда Валентина открыла глаза, в них хлынула сияющая белизна приближающегося города. Рассвет смягчал ее розовыми бликами. Чистый, голубой небосвод над ней казался простым и строгим. Москва! Единственной частью тела, сохранившим хоть какую-то подвижность, была коленка. Ею девушка и попыталась разбудить Андрея. У того действовали только веки и губы. С минуту скукоженный парень любовался видом и довольно глупо улыбался.
– Почему все такое? – хрипло спросила Валентина. – Приближаешься, дома серые, а издали – белоснежное сверкание.
– Это у них облицовка из маленьких блестящих квадратиков, – отозвался дед. – Скоро приедем.
