Ленка сразу потеряла сознание от ужаса, ведь она так боялась змей! Может, у нее вообще остановилось сердце, и она умерла еще до того, как подействовал яд.
Вдруг что-то шевельнулось у нее за спиной, по стене метнулась черная тень, и Лиза, в который уже раз за сегодняшний день, почувствовала, как оборвалось и куда-то рухнуло сердце, а волосы на голове зашевелились от ужаса. Она обернулась…
Позади нее стояла странная девушка Ада Лещова.
Аду Лещову в институте сторонились и даже побаивались. Она ни с кем не дружила, общение сводила к минимуму. Молча, не здороваясь, проходила мимо, на приветствия не отвечала, как будто не слышала. Федька Макин частенько, глядя Аде вслед, задумчиво напевал на мотив известной пугачевской песни: «До свиданья, крыша, до свидания…» Девочки-секретарши, работающие рядом с Адой, уверяли, что Ада – сектантка.
В обеденный перерыв она никуда не ходила, доставала принесенную из дома еду и книгу. Книги, которые она читала, тоже были странными: оккультизм, эзотерика, хиромантия, еще какая-то заумь… Валера Николашин, со своим интересом к «потустороннему», попробовал было общаться с Адой, но быстро отступился. Лизе он потом признался, что после общения с Адой у него мозги «свернулись в лист Мебиуса». Ада же с тех пор стала как-то отличать Валеру от других, что-то мелькало у нее в глазах при виде Валеры.
Между тем Ада была из очень приличной и очень нормальной семьи. Единственная дочь известного в городе профессора-офтальмолога Михаила Яковлевича Лещова, она на корню зарубила папины надежды на продолжение врачебной династии и наотрез отказалась поступать как в медицинский, так и в какой-либо другой институт. Она жила в своем мире, и все, что не касалось этого мира, ее не интересовало. Врачи осторожно намекали папе на психическое расстройство дочери, заводили речь об аутизме, но Михаил Яковлевич ничего слышать не хотел и настойчиво тянул дочь в нормальную жизнь. По его просьбе директор института фармакологии, давнишний друг Михаила Яковлевича, принял Аду на работу и придумал ей должность помощника ученого секретаря. Ада отстукивала на компьютере разные деловые бумаги и выполняла другие несложные поручения.
И вот теперь Ада стояла перед Лизой. Как всегда, в чем-то длинном, темном и балахонистом. Прямые волосы наползали на впалые щеки, глаза, полуприкрытые крупными веками, смотрели непонятно куда.
Неслышно ступая, Ада обошла Лизу и, подойдя к меловому силуэту на полу, застыла над ним.
– Они забрали ее, – сказала она, слегка кивнув на меловой контур.
Если бы с ней заговорила статуя Святой Татьяны, покровительницы студентов, поставленная недавно на Университетском проспекте, Лиза удивилась бы меньше. Она, пожалуй, впервые слышала голос Ады, монотонный и тоже какой-то странноватый.
– Кто забрал, полиция? – осторожно переспросила Лиза. Конечно забрали, не оставлять же здесь труп.
– Посланцы, – пояснила Ада. – Все думают, что
