с сегодняшнего вечера, – пожала мама плечами, и я уловила след лукавой улыбки на ее губах.
– Прекрасно, значит, ничего не помешает мне пригласить Василису на дневную прогулку по пляжу? – спрашивая это, Арсений весь напружинился, будто готовясь отстаивать свои права во что бы то ни стало.
– Не вижу препятствий, – покладисто согласилась мама, и мы все облегченно выдохнули.
– Идем! – Арсений схватил меня за руку и потянул на выход.
– Э-э-эм, я что-то пропустила сам момент приглашения, – рассмеялась, еле поспевая за ним, едва мы вышли наружу.
– То есть ты гулять со мной не хочешь? – тут же ощетинился Арсений, разворачиваясь.
Да что с ним? Такое чувство, что, ткни в него пальцем, и он рванет, как граната без чеки. Шагнув ближе, прижалась всем телом и, обхватив лицо, заглянула в глаза.
– Сень, что не так?
– А что так? – Он смотрел в сторону, ускользая от прямого контакта глаз. – Неделя, Васюнь! И это сейчас, когда я только получил тебя!
Мне захотелось плакать и смеяться одновременно. Мой же ты несгибаемый, упрямый и такой пугливый мужчина!
– Это всего лишь семь дней ожидания, – успокаивающе погладила я его щеки.
– Семь суток! Семь ночей без тебя и семь дней тебе на раздумье, когда я знаю, что и пяти минут хватит, чтобы…
Он оборвал себя и вдруг стиснул меня почти грубо, так, словно я собиралась сопротивляться, и поцеловал. Жадно, агрессивно, отнимая воздух и причиняя легкую боль в и так распухших губах. Заставляя вспыхнуть за считанные секунды и хотеть так многого и сразу, но исключительно с ним одним. Так, как умел только он.
– Пообещай мне, Васюнь… Нет, поклянись, что ничего не изменится… что ты не исчезнешь… не ускользнешь от меня снова, – прошептал он, кратко отрываясь от моих губ и захватывая их снова.
– Ты совсем в меня не веришь? – Мне стало до боли грустно.
– Я себе еще не верю, а не тебе. Все боюсь, вот сейчас проснусь, а тебя нет, и все это мне просто причудилось. Понимаешь? Прости, что веду себя как девчонка истеричная, но я не могу тебя потерять. Ни сейчас, ни уже никогда.
От неприкрытой уязвимости его слов у меня сдавило горло, и брызнули слезы. Сенька, Сенька мой, ничего-то ты не понимаешь, паникер.
– Я тоже терять тебя не согласна, Сень. Так что никуда я не денусь. Ни через неделю, ни через год, ни через десять. И тебя не отпущу.
– А через двадцать, значит, могу идти на все четыре стороны? – тут же заметно повеселел Арсений и одарил еще одним быстрым поцелуем.
– Кринников, ты про хождения на сторону вообще по гроб жизни теперь забудь! – угрожающе прищурилась я.
– Ты в меня совсем не веришь? – вернул он мне мой вопрос.
– Верю, но предупреждаю. Лишу самого ценного!
– Себя? – Арсений прижал меня к своему большому телу уже совсем по-другому. С трепетом, нежностью, откровенно
