Дело твое чужое, прохожее, дак кончай его и – айда! А не то…
– А не то? – Гирин взглянул ему прямо в лицо, чувствуя боевую злобу, возникающую у доброго человека, когда он сталкивается с темной силой людского зверства.
– Отделаем по-свойски, – оскалился приземистый в богатой одежде, – так что в этом году не придется, пожалуй, за чужими девками бегать!
– Последнее тебе слово, – перебил кудряш, – а не так – пеняй на себя. Нас тут много, да ночки темные наступают – не поможет и «наган» твой.
Гирин не спеша пошел по дороге, раздумывая над встречей. Даже если бы у него был «наган», то все равно в любом месте, за любым кустом, у колодца или на дороге его могла подкараулить лихая засада, оглушить чем попало и если не убить, то отделать так, что прощай все планы спасения Анны и скорого возвращения к занятиям. Гирин чувствовал, что помощь Анне сделалась ближайшей целью его существования, и он не мог ни под какими угрозами отказаться от нее. Однако было бы неумно не отдавать себе отчета в явной опасности.
Гирин в размышлении отошел уже на две версты от села, как вдруг повернул и зашагал обратно. Не без труда разыскал он вожака немногих сельских комсомольцев, угрюмого, озабоченного парня, усердно подшивавшего старую седелку. Парень неодобрительно выслушал Гирина, свернул цигарку, затянулся, сплюнул под ноги.
– Лезешь не в свое дело, – процедил комсомолец, – али полюбилась Нюшка-то? Брось это, как друг говорю. Сама виновата, спуталась с бандитским элементом еще в двадцать девятом – туда ей и дорога! А тебе нечего башкой рисковать.
Нотка горечи прозвучала в ответе парня, и Гирин, ставший за последние дни необычайно чутким, понял. Он придвинулся ближе к комсомольцу и негромко стал выкладывать ему собственные мысли об обманутой девушке.
– И ежели ты ее любил, – внезапно сказал Гирин, – так твое дело не воротить морду, будто ты святоша какой, а помочь по-серьезному. Вырвать ее отсюда надо, а не отдавать на растерзание. Они глумились, а ты, как сукин сын, смотрел да радовался.
– Ну на это ты не налегай, полегче! – озлился парень.
– И ничего не полегче! Подумаешь, так сам поймешь… Только думай скорее.
– Дак я разве против… Только чем я али мы помочь можем? Охрану тебе выставить – разве можно? Трое нас, и так-то сами завсегда под угрозой.
– Не о том я! Разыграть надо одно представление. Нужны два «нагана» да человек надежный, постарше нас с тобой… – И Гирин протянул комсомольцу свою знаменитую махорку, объясняя, зачем требуются эти странные приготовления.
Парень, слушая, улыбался все шире, показывая крупные ровные зубы.
– Ну голова! – хлопнул он по плечу Гирина. – Вишь, недаром вас там учат, одевают да кормят. Того стоит… Айда, пошли! – Комсомолец повесил седелку на гвоздь, аккуратно убрал шилья и ремешки, подпоясался.
Они зашагали в другой
