– тебя! Может, вправду, ты скверная, Дуня?Не исповедуешь снег, что «до дьявола чист»…
Реквием зреет. Обратно вернётся, подумай,
Чёрный за ним человек, что зовётся чекист.
Кляча
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном, ветхом шушуне.
А в деревне живот не спрячешь —
Никакой не спасёт шушун!
Баба в тягости, словно кляча —
Всё ей – паника, всё ей – шум.
Разродишься – твоё спасенье…
Но попрёт родня – не избыть!
И считают цыплят осенних
У Есениных пол-избы…
Дед спокоен: «Порода – наша!»
Горд отец: «Наконец, пацан!
Будет корень!» Лишь «кляче» страшно
Пуще смерти, когда Он – сам…
Материнский инстинкт не спрячешь,
Не засунешь платком в рукав.
Разрешишься – а как иначе?
Ноша клячина нелегка.
Страх животный чутьём издревле
Не терзал потом за девчат.
Что ж так воют псы на деревне?
Может, пёс у них одичал?..
«Что там сбудется, ангел милый?..»
И представился ей одной
Снег на ранней его могиле
Под распахнутою сосной!
Снег, что чует любая самка
В тёплом воздухе октября.
Запелёнутый мальчик в санках…
Да силком её не запрячь!
На деревне беду не спрячешь.
И приходит-то – не одна!
Смех, застолье… Дрожит лишь «кляча»:
Кормит маленького она…
Тёзка
Как в фильме «Тихий Дон», походкой
Колышущейся, от бедра
Несла тропинкой некороткой
На коромысле два ведра…
Потупив жаркие, до гари,
Глаза, лебёдушкой плыла.
И не один пропащий парень
Лицом к лицу сгорел дотла!
Я – младше на четыре года,
И – городская егоза,
И – тёзка той, что носит воду,
Не смея «здравствуй!» ей сказать…
«Смотри, смотри – идёт, как пишет!» –
Змеился бабий шепоток.
Покоился, что снег на крыше,
На косах смоляных – платок…
Горда, покачивая станом,
Платка сверкая белизной,
Сражала красотой Татьяна,
И не здоровалась со мной!
Ах, Боже мой, носила воду
Ни капельки не расплескав!
Под коромыслом словно сроду…
И где такую отыскать
Сейчас, когда России нету
Той, деревенской и простой?..
Как прошлой жизни киноленту
Смотрю в слезах… Танюша, стой!..
Зарета Ахильгова
Назрань, респ. Ингушетия
Осень
Что,
