светлые воспоминания, часто грустные и даже нелицеприятные. Но должна вспомнить всё. Должна. Вспомнить и написать. Так я решила.
Мне было три года, когда меня высоко под потолок подбросил усатый, колючий военный с орденами и медалями на гимнастерке, обнимал, тормошил и называл «моя маленькая дочурка». Он приехал с войны к нам в город Халтурин под Кировом, куда вся семья была эвакуирована. В отпуск, на два дня. В следующий раз мы увиделись в 1945-м, после войны.
Вот такие они были тогда, мои родители.
Молодые, красивые, сильные.
Какую же тяжелую они прожили жизнь!
Война, сталинский кошмар, все 70 лет советской власти. Может быть, хорошо, что они не понимали, где живут, или понимали далеко не всё. Иначе жить было бы невозможно.
Это я такая «умная». Об этом ужасном времени знаю столько, что до сих пор оторопь берет, когда думаю о нем. 43 года жизни с мужем, прекрасным писателем, Геннадием Михайловичем Абрамовым, Геной, кое-чему меня научили. Солженицын, Сахаров, Гроссман, Шаламов, позже Аксенов, Рыбаков и многие другие замечательные писатели жили в нашем доме вместе с нами. Их книги не в последнюю очередь и сформировали во мне человека. Запрещенные у нас, изданные заморскими издательствами книги мирно стояли на полках книжных шкафов, пока я не поняла, что квартира наша на Чистых Прудах прослушивается, что Гена под колпаком, как, впрочем, и все писатели. Это стало ясно после того, как Гениного книжника Колю (Коля где-то добывал книги, которые просто так купить было невозможно) долго допрашивали в КГБ: какие книги «достает» для писателя Геннадия Абрамова, о чем разговаривают, кто приходит в дом, и много чего еще. Взяли подписку о неразглашении и отпустили. Верный Коля тут же позвонил по телефону-автомату (такие железные будки с телефонами стояли по всей Москве, и считалось, что они почему-то не прослушиваются. «В круге первом» у Солженицына именно они и прослушивались), вызвал Гену на улицу и, конечно же, все в подробностях рассказал.
Тогда с перепугу я собрала все эти уникальные книги, из-за которых нам грозили крупные неприятности, а возможно, и тюрьма, отвезла своей подруге, чтобы та спрятала. У нас дома, по моему мнению, находиться им было небезопасно. В любой момент могли нагрянуть непрошеные гости.
Подружка моя дорогая очень о нас беспокоилась, с готовностью взялась помогать, отвезла бесценные произведения в деревню, там закопала и… до сих пор не может вспомнить, где именно. Слава Богу, наступили времена, когда любую книгу можно купить. Мы так и поступили. Теперь любимые авторы, во многом определившие нашу жизнь, наши воззрения, наши поступки и отношения с людьми, опять стоят на тех же книжных полках в новеньких переплетах и ни от кого не прячутся. Только читай! И мы не прячемся. Надолго ли?
Глава третья
То, что я вообще родилась, само по себе – чудо.
1939 год. Папа уходит на финскую войну, мама остается в Москве с 2-летней Ирочкой на руках и мной в проекте. Беременная. Она бегала в поисках врача, который бы согласился сделать
