оказалась настолько слабой, что пальцы, противясь воли, соскользнули и шлепнулись обратно на простыню. Дедушка захрипел. Он напрягся, выражая такую мощь, будто высекал из камня молнию, но после двух-трех секунд отчаянной работы над собой, лишь пустил по подбородку слюну и со стоном опустился на подушку.
– Лежи спокойно, – произнес я, и его глаза вспыхнули. – А не то позову доктора, он перевернет тебя на живот и сделает укол. Или даже несколько, если ты не уймешься и будешь противиться его действиям.
– Я вас всех передушу! – медленно и отчетливо проговорил он, и вероятно так бы и сделал, если бы не силы, которых у него не осталось. – Твари! Что вы со мной сделали?!
Его глазные яблоки закружились. Он попытался заглянуть в начало кровати. Ему было не понятно, почему ноги не подчиняются его приказам. Потом его взгляд сместился в бок. Ему ответили пальцы рук, но не более того. Паралич еще жил в его теле, но дедушка этого не осознавал.
Я присел на кровать и продолжил:
– Сейчас моя очередь с тобой говорить. Станешь ли ты на ноги или нет, уже не в твоей воле. А сегодня ты меня выслушаешь.
Он поднял на меня безумные глаза.
– Ах ты, сопляк! Принеся мне выпить!!!! – тот голос, под чьим давлением я провел часть своего детства, задел меня. – Дай мне выпить, чертов ты идиот!!! Хренодел!!! А не то я накажу тебя по уставу, сукин сын!!!!
Да, так он любил меня называть!
Чем яростнее он напрягал голосовые связки, тем краснее становилось его лицо. В конце концов, дедушка забился в кашле, и я понял, что можно начинать. В этот момент я еще ощущал некий трепет, будто старый командир мог поставить меня в наряд, запереть на сутки в подвале или выставить перед всей ротой на посмешище. Чуть позже приступ кашля прошел, и на его физиономии отразилось обреченность. И страх оставил меня. Я почувствовал, как мою душу освободили. Вывернули наизнанку, пропустили через стиральную и машину и отдали назад.
– С каких пор ты перестал мне подчиняться, говнюк!? – прошипел он.
Его лицо вспучилось, как пропавшая тыква, и мне показалось, что волосы на его голове встали дыбом. Он был взбешен.
– Так рад за тебя, дед, – я вдруг рассмеялся. – Наконец-то ты дашь мне слово.
Он никак не отреагировал. Только дышал, а воздух свистел в его ноздрях, как в пустом колодце.
– Я дам тебе шанс сгонять в ларек за бутылкой! – его верхняя губа задралась в собачьем оскале. – Не глупи, малыш! Сделай дедушке одолжение!
Я понял, что покидать мир он уже не намерен. У его ангелов имелся свой план действий, и наши желания в корне не совпадали.
– Нет, не сделаю, – мне хотелось, чтобы он пробудился, и понял, что каждое мое слово имеет значение. Теперь он сам находился в роле подчиненного, и для него это было пределом. – Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил. И дал мне ответ.
На каменном
