спокойный рассудительный Филипп, хладному уму которого были чужды взрывные эмоции, не то, что какие-то страсти – долго этому верил. Пока однажды не понял, какую, в сущности, лживую и никчёмную жизнь прожил его отец, старающийся, с соблюдением приличий, брать от этого мира всё, и не оставивший после себя даже доброй памяти.
Становиться его подобием не хотелось.
Вздохнув, он пригубил вина и, принуждённо улыбнувшись, отсалютовал на тост де Келюса, также оказавшегося на нынешнем сборище. Вот ещё один прожигатель жизни… едва не угробивший её из-за дурацкой дуэли после язвительных слов любовника жены, д’Эпернона, о том, что супруга графа «более красива, нежели добродетельна». А ведь, в сущности, так оно и есть. Но, согласно условностям, муж обязан был оскорбиться и вызвать дерзкого словоблуда на поединок. Что он и сделал. А потом едва выкарабкался из объятий другой любовницы, костлявой и в саване. И всё из-за какой-то распутной бабёнки, с которой понятие «честь», собственно, давно уже несовместимо…
А ведь рано или поздно Филиппу тоже придётся жениться.
И… лучше, если его женой согласится стать чистая и непорочная Ирис. Неважно, знала она мужа как мужчину, или всё же нет – для него она всегда останется чистой и непорочной, ибо такова её светлая душа. Он же их браком оградит её от участи заполучить распутного мужа из числа светских ветреников, который наверняка поторопится ознакомить её с прелестями «свободного брака», распространённого в обществе. И ведь половина знатных девиц, выходящих замуж, знает о таком будущем, но оно их вполне устраивает. Оставшаяся половина либо смиряется с печальной действительностью, либо… охотно перенимает новые правила.
Чистая душа Ирис Рыжекудрой не должна страдать от подобной лжи.
– Гос-спода…
Изрядно накаченный добрым анжуйским, встал со своего места барон Лотрек. Пирушка проходила в излюбленном кабачке маркиза – «У галльского петуха», славящегося прекрасной кухней для благородных господ и чистенькими улыбающимися девушками-подавальщицами, строгих, впрочем, нравов. Вин, и превосходных, здесь хватало, в отличие от развлечений.
– А не поехать ли нам к красотке Сью, а? Питюи, старина, рвать с прошлым – так рвать, для этого надо с ним безза… безжалостно расправиться, а? Правильно я говорю? Гульнём напоследок! По крайней мере, напоследок с тобой-неженатым, а?
– Тем более, Сью уже три дня как выставляет сюрприз, – хмыкнул один из гостей, чьё имя для Филиппа так и оставалось неизвестным. – Кто-нибудь слышал о её находке, рыжей Шлюхе в никабе?
Рука графа де Камилле дрогнула, едва не расплескав вино. Надвинулось ощущение чего-то грозного и… безнадёжного.
– Шлюха в никабе! Как же! – подхватил с другого конца стола приглашённый за компанию поэт-весельчак. – Прелестное создание, господа! Рыжекудрая, как апельсин…
Филипп болезненно поморщился.
– …Жаркая,
