что неспешно проползла в сторону Сен-Жерменской ярмарки, груженая клетями с разнообразными певчими птицами, обреченно щебечущими под неусыпным взором птицелова. И лишь журчащее шушуканье и тихие смешки двух молоденьких девиц, игриво скользнувших сверкающими глазками по его одинокой фигуре, вызвали беззаботную улыбку на лице молодого человека.
На башне Сен-Жермен-о-Пре пробил колокол, будто призывая анжуйца следовать на раскатистый звук в сторону величественно возвышающихся шпилей святой обители. Дворянин поднялся и, словно зачарованный набатом, затерялся в толпе шумного перекрестка. Его хромота была уже почти незаметна, но всё же препятствовала быстрой ходьбе. Неспешно двигаясь по довольно людному переулку, де База с интересом разглядывал многочисленные лавки и мастерские, где, словно пчелиный рой, гулко проживали свою суетливую жизнь бесчисленные булочники, мясники, оружейники, шорники, скорняки и прочие, прочие городские обыватели, столь плотно расселившиеся в предместьях и набившиеся до тесноты как в пределах города, так и за крепостными стенами Королевской столицы. Наслаждаясь шумной парижской суматохой, вглядываясь в лица прохожих, наблюдая за знатными особами, медленно проплывающими мимо него, прячась за складками дорогих тканей в полумраке громоздких портшезов и роскошных карет, окутанных сонной вуалью высокомерия и значимости, Гийом сам не заметив того углубился в дебри узких лабиринтов улиц.
Через довольно продолжительное время он остановился на перекрестке, похожем как две капли воды на тот, с которого начал своё путешествие, и в то же время разнящимся настолько, что невозможно было разобраться, куда следует идти дальше. Всё смешалось в его голове, и лишь единственная мысль, прорвавшаяся сквозь прочие, с насмешкой твердила – заблудился. Встав посреди грязной мостовой, анжуец принялся, вертя головой, вглядываться в проемы меж покосившихся домишек, как поступает каждый сбившийся с пути провинциал, в круговороте большого города. Он понимал: вернее всего было бы справиться у снующих вокруг прохожих, но сообразить, что именно нужно спрашивать и как лучше это сделать не удавалось. Вдруг, среди толпы, словно знамя родного полка в пылу битвы, он разглядел алый плащ мушкетера кардинальской гвардии. Стремглав Гийом ринулся на красный, увенчанный золотым крестом, спасительный маяк, величественной пестротой выбивающийся из серой толпы горожан.
– Месье, месье, я прошу меня простить!
Гвардеец, наткнувшись на словно выросшего из-под земли незнакомца, остановился, изумленно оглядев молодого человека, очевидно пытаясь узнать в нем кого-либо из своих многочисленных приятелей. Тщетность усилий заставила кардиналиста еще более изумиться. Он, приняв горделивую позу, сухо с недовольством произнес:
– Чем обязан, месье?
– Сударь, прошу не понять меня превратно, но… я никого не знаю в этом городе, а отошел от дома слишком далеко…
Парижанин наморщил лоб, пытаясь понять, чего от него хочет незнакомец, он ещё раз окинув его с головы до ног, небезучастно поинтересовался:
