даже сурово – мало ли кто приезжает в монастырь, чтобы побеседовать об отце Гедеоне. Но постепенно она потеплела – чувствовалось, что ей интересно вспоминать о дорогом батюшке.
– Батюшка был словно озарен Христовой любовью, – взволнованно начала рассказывать собеседница. – Находясь рядом с ним, я чувствовала, как волны тепла, струящиеся из голубых и выразительных глаз, заполняли мою душу. Лицо его правильное, белое, чистое отражало радость, незлобие и кротость, он был приветлив и ласков ко всем, прост в общении и готов оказывать всяческие услуги. Служение людям отца Гедеона было самоотверженным. В какое бы время к нему ни приезжали, он всегда принимал, жертвуя и сном, и отдыхом. До самой старости батюшка готовил себе самую простую пищу – макароны и картошку, в скоромные дни – с рыбными консервами. Раньше 10 часов утра, до окончания литургии, отец не ел и других благословлял также. Внешне он был среднего роста, ходил медленно, шаркающе, потому что всегда, и летом, и зимой, носил большие валенки, в них и служил…
Матушка вдруг по-доброму улыбнулась и даже с какой-то веселой интонацией произнесла:
– В монастырь я пришла гордой, независимой, и самоуверенной. А тут все прошлое, чем я буквально жила, пришлось в корне ломать. Одним из первых моих послушаний благословленных батюшкой, было чистить туалет. Три дня я отказывалась от этого, крайне неприятного для меня занятия, а потом все же с одной матушкой пошла рано утром и вычистила. Когда батюшка узнал, очень обрадовался: «Я так молился, так Бога молил, чтобы ты не свернула с этого пути! Слава Богу, не сошла». В другой раз, зимой, я при батюшке помогла одной старушке донести в храм ведро воды. У храма батюшка спро-сил: «Тебя кто благословлял? Делай сто поклонов!» Пришлось снять пальто и на снегу выполнить сто поклонов. Так вырабатывалось во мне смирение перед духовным отцом, перед Богом. Теперь я понимаю, что истинное послушание, приносящее душе великую просьбу, должно исполняться несогласно с моим желанием, как бы наперекор себе. Сам батюшка был крайне смиренным, кротость его часто походила на детскую, нежную наивность. Если уж он что-то запрещал, то делал это с тихостью и без конца долго терпел согрешающих в надежде на их исправление. Постепенно и я, с помощью батюшки, очистила душу от страстей и пороков, приобрела терпение, поняла, что означает истинная любовь к ближним и Богу.
Далее матушка особенно подчеркнула, что незлобие старца к концу жизни перешло в полную умиротворенность и невозмутимость духа при любых событиях, скорбных и радостных. Он стал как бы отрешенным от видимого мира и казался «вышедшим из ума» для людей, не имеющих духовного рассуждения, но случаи удивительной прозорливости показывали, что он полностью сохранял здравый рассудок.
– О прозорливости батюшки, когда он что-то предсказывал, провидел дела, мысли, чувства, желания людей, можно говорить много и долго, – продолжила монахиня. – Одно из воспоминаний связано со мной. Я приехала в первый раз к отцу Гедеону вместе с
