– человек мелкий для мифа!!! Ты должна мне слепо доверять! Слышишь??? Слепо!!!
(Мы были тогда на одной волне и хорошо понимали друг друга, а когда расстались и я жаловалась Ире, что скучаю по нему, – “ты скучаешь по нему – ТОМУ”, – отзывалась мудрая Ирка.)
Роман напечатали в журнале “Знамя”. Вернее, начало романа: вещь пишется так долго, что не выдерживаешь и порой срываешь недозрелый плод, Юрий Коваль это сравнивал с отбыванием срока: пять лет, считай, отмотал, осталось две недели, и ты бежишь, не в силах уже высидеть ни дня!
“Знамя” подхватила Мелдрис, и вот уж меня приглашают в издательство “София” заключать договор. В ожидании Вавилова мы гоняли ромашковые чаи, рассказывая, чем завершилась для каждого из нас книжная ярмарка.
Ира со своими коллегами-издателями отправилась из Франкфурта в Париж, откуда она писала родителям:
“Когда мне будет столько лет, сколько вам сейчас, я опишу в своих воспоминаниях октябрь 2002 года, украшенный Парижем. Прочтет ли их кто – не знаю, но, вспоминая о Париже, я подумаю и о вас, о том, как я писала вам эту открытку и даже не пыталась передать словами заколдованное очарование изображенного на ней огромного хрустального замка под открытым небом”.
Сергей Макаренков, которого она несколько часов водила по лабиринтам парижских улиц в поисках мифического кафе, где угощают самым вкусным на свете мороженым, рассказывал: когда они его в конце концов отыскали, то ничего в этом не было особенного, обычная стекляшка, обыкновенное мороженое, нет, она: “самое вкусное на свете!”. Видно, ей было даровано прозревать сквозь завесу, скрывающую от нас жемчужины.
Тем временем Света Василенко тоже покинула меня, так что в последний вечер перед отлетом в Москву я погрузилась в блаженное самосозерцание. И надо же такому случиться, что ко мне в гости собрался наведаться Вадим Месяц, обитавший в соседнем номере. Во Франкфурт он прибыл из Америки и тщетно пытался наладить свои биоритмы: путал день с ночью, запасался на ночь едой и, может быть проснувшись поздним вечером, тихонько постучал мне в дверь.
Но у меня такая медитация пошла – о призрачности этого мира, я слышу, Вадим стучит, но просто физически не могу откликнуться, и, дорожа уединением, подумала: Месяц поскребется и пойдет восвояси, не будет настаивать на столь позднем визите.
Нет, он давай настаивать, в Нью-Йорке-то утро! Вот он стучит, а я уже и не знаю, как быть, ведь я сделала вид, что гуляю или сплю, или как говорит Леонид Юзефович: “в нашем с тобой возрасте мы всегда можем сослаться на плохое самочувствие…”
Однако Месяц, выйдя из тумана, вынув ножик из кармана, отрезал мне все пути к отступлению. Он то стучал, то заливисто трезвонил по местному телефону, а когда я, слегка одурев от этой осады, выдернула штепсель из розетки, окончательно догадался, что от него пытаются скрыться, это затронуло его за живое, он выудил из-под кровати свои тарелки с заначками, и стал метать в
