по своей натуре была женщиной рисковой, даже авантюристкой, но не той, которые используют дарованный им Природой авантюризм во зло, Татьяна была обладательницей здорового, честного авантюризма, ну как у разведчиков, например.
Наверное у нас это какая-то традиция или жизненный принцип, скорее всего у нас в большей степени нежели чем ещё где-либо: без высшего образования, кнопку нажал, мешок на спине, по другому никак. Может поэтому, а может ещё по каким-либо другим причинам после окончания школы Татьяна поступила на юридический факультет одного из институтов, пардон, университетов. Уже ближе к концу обучения Татьяне стало ясно, что юристов, ну хотя бы в виде прохожих, по улицам ходит, чуть ли не каждый второй. Но, надежды они не только юношей, они и девушек питают, да и бросать учёбу поздно было, да и глупо.
Человек так уж устроен, видит какое-то массовое явление, например, с теми же юристами, но наблюдает за этим со стороны хотя прекрасно знает, ему тоже в скором времени предстоит залезть в эту кучу. Так вот, покуда он ещё не там человек тот неизвестно на какой глубине своей души надеется, что уж кого-кого, а его это не коснётся. Может родственники помогут, хотя и нет таких родственников, может ещё случится что-то такое, что обеспечит его престижной работой по специальности, вплоть до внезапного появления Старика Хоттабыча.
Вот если бы Света с Варварой были мужиками они знали бы как поступить раз уж настроение испортили. Нет, бить морду тому козлу вовсе необязательно, достаточно напиться, как следует, от души. Но девчата мужиками не были потому что были женщинами, следовательно, не напились. Выпили ещё конечно, но не потому что надо было напиться, а скорее всего так, по инерции.
Неизвестно, да Варвара особо-то и не задумывалась, какое впечатление на Свету произвёл рассказ о невесёлой парикмахерской жизни, потому что Светкин рассказ буквально сразил Варвару наповал.
«Это надо же как досталось девке?! – разговаривая о какой-то ерунде со Светой размышляла Варвара. – Я бы точно утопилась только не сразу, сначала бы нашла этого Витюню, его утопила, а потом уже и сама. И за что нам, бабам, такое?! В чём же мы так провинились и перед кем? Это получается мы виноваты в том, что детей рожаем, воспитываем, готовим, стираем, убираем, да ещё и работаем, в этом что-ли виноваты? Несправедливо. И жизнь несправедливая, и всё вокруг несправедливое. Надо что-то делать! А что?! Хрен его знает!».
В такси ехали молча, и не потому что сказать друг другу было нечего, просто не хотелось при таксисте разговаривать. Оно конечно, можно было бы поговорить о какой-нибудь ерунде, но говорить о ерунде не хотелось, а говорить о том, о чём совсем недавно рассказали друг другу – накося выкуси, нехрен подслушивать! Доехали до супермаркета, того самого, где Вискас кошкам покупали, расплатились с таксистом и, будь здоров, дядя.
– Да уж, – вздохнула и одновременно поёжилась от холодного ветра Света. – и напились, и побесились.
– Да ладно тебе. – принялась
