style="font-size:15px;"> С нескрываемым презрением смотрел на него Святослав, на устах одного младшего из братьев, Игоря, извечного острослова и весельчака, играла злорадная усмешка, с недоумением взирали на растерянность наследника киевского великого стола ближние бояре. Один только Всеволод казался бесстрастным и равнодушным.
«Всё это – суета сует», – словно бы говорил его скучающий, холодный взгляд.
Но вот вдруг в глазах Всеволода вспыхнул живой огонёк, он подался всем телом вперёд и решительно сделал шаг. Шаг в неведомое будущее.
Всеволод и сам не понимал, зачем он сейчас шагнул вперёд. Ну, стоял бы себе, как другие братья, как рыжеусый верзила Святослав, тихий Вячеслав, насмешливый Игорь – так нет же, проснулся в нём некий внутренний голос, который будто нашёптывал ему: «Иди, княже. Покажи себя. Пусть знают, кто великого стола более достоин».
– Дозволь мне, отец, – промолвил Всеволод тихо, едва шевельнув губами.
– Добро, сынок, – прошептал со слабой, вымученной улыбкой Ярослав.
Всеволод наклонился и взял в руку упавший ключ, почувствовав внезапно со всей отчётливостью, какая великая тяжесть заключена в нём – тяжесть власти.
В горнице воцарилась тишина. Бояре одобрительно закивали головами, а на лице Изяслава, как почудилось Всеволоду, промелькнула даже некая благодарность – спасибо, мол, выручил, братец.
Всеволод чуть заметно усмехнулся и, открыв ларец, достал из него пергаментный свиток, туго перевязанный шёлковым шнурком и увенчанный вислой серебряной печатью.
С низким поклоном принял его из Всеволодовых рук боярин Чудин.
– Прочти! – Велел ему Ярослав.
Чудин прокашлялся и, с шуршанием разворачивая свиток, громким голосом начал читать. Сыновья Ярослава стояли, стараясь не шелохнуться, и, затаив дыхание, вслушивались в каждое слово.
– «Скоро выпадет преставиться мне. Молю вас, дети мои, сыны одного отца и одной матери, всем сердцем любите друг друга. Ведайте, что междоусобье гибельно не только для вас, оно губит величие Руси, счастье коей принесли деяния отцов и дедов наших. Мир же и согласие меж вами утвердят славу земли Русской. Изяслав, старший сын, заступит на моё место и сядет на столе киевском. Повинуйтесь отныне ему, как вы мне повиновались. Придаю Изяславу также Новгород, Плесков и Туров. Святославу даю Чернигов, Муром и Тмутаракань[83], Всеволоду – Переяславль[84], Ростов, Суздаль, Белоозеро. Вячеславу – Смоленск, Игорю – Владимир. Каждый да будет доволен землёю своею, или старший брат да судит вас, как великий князь. Да защитит он утеснённого и наказует виновного!»
Ярослав поднял вверх дрожащую десницу. Чудин замолк.
– Да будете вы княжить в земле Русской по закону, по ряду. Кто же этот ряд порушит, да проклят будет! – торжественно изрёк он, превозмогая слабость, с тяжёлым старческим хрипом.
Отчего-то последние слова – о проклятии, сказанные как-то зловеще, глухим, но
Тмутаракань – город на Таманском полуострове. До 60-х годов X века принадлежала хазарам, в конце X – начале XII века являлась столицей русского Тмутараканского княжества, включавшего в себя также восточный берег Крыма с городом Корчевом (современная Керчь).
Переяславль (Южный) – город на реке Трубеж, ныне в Киевской области, в XI–XIII веках – столица Переяславского княжества.
