их возле терема подстережём да сливами гнилыми закидаем. Пошли. – Святополк потянул Владимира за рукав вотола.
Они побежали, подбирая под деревьями сливы и мелкие камешки, достигли угла терема и прижались спинами к каменной стене.
– Тише, – шепнул Святополк. – Тамо они. Давай кидай, а я с другой стороны зайду.
Он подтолкнул Владимира вперёд.
Вышеслава и Ода качались на качелях возле настежь раскрытого слюдяного окна. Владимир выскочил из-за угла и с размаху метнул сливу прямо в голубое платьице Оды.
– Я вот покажу вам, как щипаться, дурочки! – крикнул он.
Девочки завизжали и бросились к крыльцу, но там уже подстерегал их Святополк с новой порцией гнилых слив. Платья девочек вмиг были перепачканы. Ода громко, навзрыд расплакалась. Вышеслава, хоть и была помладше, не растерялась, а схватила попавшуюся под руку сухую хворостину и принялась колошматить ею Святополка, в конце концов вынудив его спасаться постыдным бегством.
– Ладно тебе! Хватит, довольно! – крикнул ей Святополк, отбежав.
– Вот как задам те, лиходей! – погрозила ему Вышеслава кулачком. – Не получишь ты пояса мово, не получишь! – Она вдруг отстегнула от платьица наборный серебряный пояс и с заливистым смехом потрясла им.
Святополк с тоской вздохнул.
– Да полно тебе сердиться! Давай, я те – ленту, ты мне – пояс. Не скупись, у вас ведь с Одою таких много. Попросишь отца, он те ещё купит.
– А вот и не дам. Не надоть было кидаться! М-м! – Вышеслава высунула язык и подразнила Святополка. – Скупой! Скупой и жадный еси, волче-Святополче!
Она хохотала и прыгала от удовольствия.
На Владимира, стоявшего в нерешительности, они не обращали внимания. Ода, закрыв руками измазанное сливами лицо, продолжала громко выть. На крыльцо выбежала дородная женщина в чёрном платье и повойнике[169], злыми глазами окинула обоих княжичей, схватила за руку плачущую Оду и поспешно увела её. Спустя несколько мгновений с шумом распахнулись ставни окна на верхнем ярусе терема.
– А ну-ка, княжичи, ступайте сюда! – раздался строгий голос воеводы Ивана.
Владимир и Святополк неохотно поднялись в хоромы.
Посреди широкой горницы рядом с воеводой Иваном стоял худой сердитый человек, весь в чёрном, с розгами в руках.
– За что княгиню Святославлеву обидели? – вопросил Иван. – Сорóм.
– Воевода, не вели бить, – дрожащим голосом пробормотал Владимир.
– А что ж, гладить вас по головке, что ль, за этакие делишки?!
– Они… Девчонки сии. Обзывались всяко. – Владимир виновато понурил голову.
– Обзывались, а вы что?! Тож мне, воины! – Иван презрительно сплюнул. – С девками дерётесь. Какие ж вы мужи ратные будете, коль девица, и та вас одолевает! Ну-ка, Моймир, всыпь им как следует! Разумней в иной раз будут.
– Ох, воевода! – злобно осклабился Святополк, нехотя спуская порты.
…Владимир,
Повой, повойник – платок замужней женщины.
