толстым трактирщиком бутыль была пуста, в основном благодаря стараниям боцмана Анго.
И видать от избытка чувств, тот затянул песню, изобличавшую его прежнее, а может и нынешнее ремесло:
– От пролива к проливу мы вели корабли,
Когда я моря бороздил.
От пролива к проливу мы вели корабли,
Когда я моря бороздил.
От пролива к проливу мы вели корабли,
Как-то раз эгерийца узрели вдали.
И, связавши живых, мы ограбили их,
Когда я моря бороздил.
К Далабару направить корабль довелось,
Когда я моря бороздил,
К Далабару направить корабль довелось,
Там незваный надолго запомнится гость.
Брали мы все подряд, чем неверный богат,
Когда я моря бороздил.
Торгаша-амальфийца с его кораблем,
Когда я моря бороздил,
Торгаша-амальфийца с его кораблем
Понесла нелегкая нашим путем.
Перед нами он плыл, я его захватил,
Когда я моря бороздил.
Я запомнил ещё из Каиды купца,
Когда я моря бороздил,
Я запомнил ещё из Каиды купца,
Тысяч десять я вытряс из молодца.
Когда я моря бороздил.
Я взял четырнадцать добрых судов,
Когда я моря бороздил.
Я взял четырнадцать добрых судов,
Четырнадцать разом, купцы – на подбор,
Мы их обобрали – и весь разговор.
Когда я моря бороздил…
И, оборвав куплет, запил песню добрым стаканом рома.
– Забористое пойло! – крякнул он и вдруг с подозрением уставился на пикарона.
– Что-то ты не пьешь, а? Или тебе не нравится ром? Или моя рожа?!
Перебравший моряк навис над мулатом, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.
Судя по всему, Анго постигла неудача в этом нелегком деле.
– Отличный ром, – приветливо отозвался Х'Ант. – Спасибо за угощение, боцман.
Просто жарковато сейчас…
– Жарковато, да? – наливался гневом толстяк. – Щас тебе ещё не так жарко станет! Я ещё на этого дурня добро перевожу!
Он обернулся к посетителям, призывая их в свидетели оскорбления. Кабак сочувственно загудел: почти все посетители успели уже угоститься за счет боцмана и были целиком на его стороне.
– И то верно, – все так же мирно поддакнул молодой мулат. – К чему на всяких дурней добро переводить? Я пойду, пожалуй…
Х'Ант терпеть не мог драться из-за пустяков.
По кабаку вновь прокатилась волна негодующих воплей.
Анго, свирепо ухмыльнувшись, сгреб свою жертву за рубаху на груди – так, что затрещала ветхая ткань.
– Ногами вперед в окно ты пойдешь, макака чёрномазая!
Выродок от случки на навозной куче козы с дюжиной каторжников и двумя меринами!
Он не договорил: левый кулак Х'Анта врезался ему в пах. Коротко хакнув от
