в сторону, освобождая ей проход. Внутри ободряюще светло. Она делает робкий шаг вперед, другой.
(«…не ходи туда, Иванушка, не пей из этого колодца!..») Перед этим она бросает еще один, последний взгляд налево, по коридору, но видит только расплывающееся черное пятно, мутное, заслоняющее все прочее. И эта картина ее не удивляет, нет. Это… естественно. Конечно же. Таня входит в аудиторию под номером 126, оставляя дверь открытой. Все это кажется ей похожим в эти секунды на сказку, которую она читала в детстве – одну из них. Поэтому ей не страшно, и она нисколько не поражена.
Сначала Таня не может объять открывшуюся перед ней картину единым целостным взором; это какое-то бессмысленное нагромождение металлического хлама, занимающее несоразмерно большое пространство. Потом она делает над собой усилие… и понимает, что это – большой старый компьютер, очень большой, очень старый; подобный тому, который как-то показывали в одном документальном фильме про 50-е годы. Гигантский застывший конвейер, который венчает огромный серый экран, покрытый густым слоем многолетней пыли. Слева и справа – какие-то железные трибуночки с приборами, такие штучки по всей комнате, отдельно от корпуса этой ЭВМ; посередине, у экрана – столь же запыленная и безобразно запущенная, затянутая тонкой паутинкой клавиатура, большинство клавиш которой запали вовнутрь; они – цвета слоновой кости, и еще несколько красненьких. По всей комнате шли провода, они опутывали пространство, подобно стальной паутине какого-то монстра; во многих местах оборванные, частично заголенные, торчащие в сторону, как волосы на голове Медузы-Горгоны, Безнадежно старая, заброшенная на произвол судьбы рухлядь: несомненно, вся эта хитроумная конструкция уже очень давно не работала. Явная техническая смерть под колесами прогресса.
Увиденное нисколько не смущает и не пугает Таню; напротив, это кажется ей почему-то симпатичным, и даже притягательным, она буквально чувствует под своей кожей округлые магнитные шестеренки, которые подталкивают ее поближе, к стальной махине. Она улыбается. Это улыбка пятилетнего мальчугана, вдруг обнаружившего прямо перед собой свою любимую игрушку.
«Ты не один, я не одна; сердце мое с тобой навсегда; нити судьбы… трудно понять…» – вспоминается Тане обрывки из старой песенки, которую просто обожал Васик, ее парень. Который сейчас кажется ей бесконечно далеким, как Плутон – самая холодная и дальняя планета Солнечной системы.
Какой-то неслышимый, непостижимо приятный голос тихо ободряет ее, шепчет на ушко что-то ласковое, хорошее. «Все будет хорошо», – говорит он. Она верит этому неясному голосу, исходящему изнутри, но принадлежащему ни одному из ее голосов; «Жалобщик» и его недовольный брат-близнец – все они затихли и спрятались, заглушённые этим волшебным серебристым голосом, рисующем прохладные морозные узоры на тонком льду ее сознания. Он мягок и терпелив, этот странный всеведающий голос.
Всего ничего – только несколько шажочков.
Она
