большая радость и ещё один родной человек, об этом приходилось молчать. И только от молчания, от разделившей их тайны, а не от чего-либо другого Сай, близкая и любимая, начинала становиться чужой.
Так прошёл почти целый год. Внешне почти такой же, как все остальные годы, но наполняли его нетерпеливое ожидание слишком редких встреч и ещё незаметная, но уже начавшаяся пытка молчанием. Лишь когда до нового мягмара осталось меньше месяца, события понеслись, словно спасающийся от хищника авхай по поверхности далайна.
Энжин с чисто мужской слепотой не замечал изменений, происходящих с его подругой, и Атай сама сказала ему обо всём во время одной из случайно выпавших встреч. В первый миг Энжин не поверил новости и, лишь положив ладонь на округлившийся живот Атай и ощутив толчки ещё не проснувшейся, но уже существующей жизни, понял, что это правда.
– Как же быть? – растерянно пробормотал он. – Ведь ты знаешь, что придётся делать…
Это знали все. Великий Ёроол-Гуй ненавидел разврат. Незаконных детей в стране старейшин не было. Всё остальное – увы! – было. Большинство мужчин поступали просто. Немало законных супруг ходили, прикрывая ладонью расползшийся на пол-лица синяк – призывающий к молчанию аргумент не ночевавшего дома мужа. А среди вдов, озверевших от одиночества, и девушек, потерявших последнюю надежду выйти замуж, по секрету передавались рецепты, как избежать последствий тайной связи, а если уж их не миновать, то как ловчей перетягивать растущее пузо и, главное, кто из охотников и что требует, чтобы отнести и выкинуть в шавар задавленный плод любви.
Но бывало так, что скрыть грех не удавалось, и тогда Ёроол-Гуй требовал преступницу к ответу. Мужчин на оройхонах не хватало, и потому считалось, что второго виновника как бы и нет.
– Мой ребёнок останется жить. – Атай произнесла эти слова тихо, но так, что Энжину сразу вспомнился неприступный вид, с которым Атай проходила мимо скучающих служителей. – Я просто не останусь здесь. Уйду.
– Куда? – спросил Энжин и вдруг вспомнил, что повторяет свой давнишний, ещё не Атай заданный вопрос.
– Не знаю, – сказала Атай. – К ванам или в страну добрых братьев – всё равно.
– Граница охраняется, – напомнил Энжин, – да и не пройти там. Мёртвые земли. Помнишь, что рассказывал старейшина об огненных болотах?
– Всё равно, – упрямо повторила Атай. – Пойду по мокрым оройхонам, через границу ползти буду, но здесь не останусь.
Энжин слушал и видел, что так и будет – она уйдёт. И говорит она это сейчас только для того, чтобы он, если захочет, мог идти вместе с ней. А мог и остаться, сделав вид, будто ничего не понял, и тогда она уйдёт одна, не попросив его ни о чём.
– Подожди, – сказал он. – На той неделе меня посылают в охранение. Будет легче перейти на мокрый оройхон.
Лишь потом он заметил, что не сказал ни «нам будет легче», ни «тебе». Просто сам не знал, как поступит, и сказал неопределённо, отложив решение на последнюю минуту. И
