день должен был стать итогом долгих месяцев тщательнейшего планирования, и что теперь?
У меня все поплыло перед глазами. Смутно припоминаю, как в номер ворвался мой брат Джеймс, громко ругаясь и грозясь прибить Майкла, даже ударил шафера, когда тот сказал, что не знает, где он. Мой крайне рациональный отец попытался найти разумное объяснение поступку Майкла, сказал, что не надо принимать никаких решений, пока мы с ним не переговорим. Он сделал около сотни телефонных звонков: «Где он? Кто его видел? Куда он собирался?»
В какой-то момент о случившемся сказали гостям, полетели слухи…
Он изменял.
Сбежал с другой.
Он вообще в уголовном розыске.
Он на самом деле гей.
Его похитили инопланетяне для экспериментов (надеюсь, болезненных).
Люди бросались оскорблениями вроде козел, подонок, брехло. Слышались и такие слова, как позор, жалость, ужас. Кто-то задавался вопросом, забрать ли подарки или оставить. Да и вообще как принято действовать в таких ситуациях?
Пока весь мир вокруг меня сходил с ума, меня охватило странное спокойствие. Происходящее перестало казаться реальным, появилось ощущение, что я подсматриваю за своей жизнью издалека. Ну и пусть я сижу на полу в одних трусах и лифчике. Ну и пусть помада с тушью размазались так, что я похожа на Джокера из фильмов про Бэтмена. Плевать!
Через несколько минут в номер ворвался и второй мой брат, Адам. Как доктор, он настаивал, чтобы я запила колой какую-то белую таблетку, которую он уже принялся проталкивать мне в горло. Сказал, что это меня успокоит.
Вскоре примчалась и мама, склонная все излишне драматизировать, как в театре, и разыграла самую грандиозную пьесу в своей жизни.
– За что? За что? За что? – вопила она, прижимая руки к груди. – Что это было? Он втайне сумасшедший? Или отъявленный злодей? – Схватившись за голову, она снова воскликнула: – За что-о-о-о?!
– Боже, Ида, мы не в какой-нибудь идиотской шекспировской трагедии!
В голосе отца звучала злость. Они развелись восемнадцать лет назад, но все еще не могли нормально разговаривать друг с другом.
– Позволь тебе напомнить, что вся жизнь – театр, – проорала в ответ она.
Ее глубокий голос дрогнул для пущего драматического эффекта, плюс ко всему мама опустила голову и заскрежетала зубами.
– Опять ты с этим бредом! Так, похоже, и не научилась отличать реальность от своих фантазий!
– Что касалось нашего брака – отличала!
Адам резко втиснулся между ними.
– Прекратите! Сейчас не время!
И тут разверзся просто ад кромешный.
Пришел священник, чтобы помочь мне духовным наставлением, но быстро ретировался, сильно покраснев при виде того, насколько я раздета. В дверь заглядывали любопытные родственники с виноватыми и печальными лицами, как у отруганных щенков, но и они уходили, увидев меня, распластанную по полу.
Потом
