она означает? – заинтригованно спросила я.
Гот опустил взгляд.
– Это на память о моей сестренке. Она умерла.
Сказав это, он ушел.
Я его явно обидела, и мне стало жутко стыдно. Обидела единственного человека во всем самолете, кто проявил ко мне добрые чувства!
Я наблюдала за тем, как он сел на свое место в надежде, что он обернется и я молча смогу принести извинения. Но этого не произошло. Он надел наушники и закрыл глаза.
Глава третья
Летать я не люблю.
Оказаться на высоте шести тысяч километров над уровнем моря в хваленой консервной банке – это абсолютно ненормально.
У меня в целом два ключевых страха. Во-первых, что мы просто рухнем и разобьемся всем на ужас, а во-вторых, что при посадке откажут тормоза и мы влетим в здание, все загорится и взорвется – разумеется, все это частично благодаря тому, что я видела по телевизору.
Но такого никогда не происходит (стучу по дереву).
На самом же деле каждый раз за секунду до посадки все подскакивают и кидаются за своими вещами, так что начинается грандиозное сражение за ручную кладь.
Я этой спешки никогда не понимала. У меня самой не было сил драться за сумку или десять минут стоять в очереди в ожидании, когда откроются двери, так что я осталась сидеть. Гот уже встал, мне хотелось что-нибудь сказать ему, но он был уже слишком далеко.
В аэропорту Пхукета оказалось полно народу, от шума и суеты меня снова затошнило. Я встала у колонны, вдохнула поглубже в надежде, что тошнота отступит, иначе я опозорюсь уже перед новой аудиторией.
Сделав несколько вдохов, я наконец смогла осмотреться и сориентироваться. Посмотрев на часы на стене, я перевела свои. До автобуса, который довезет меня до отеля, оставалось полтора часа, так что у меня достаточно времени, чтобы получить багаж, пройти таможню и, может, даже успеть в дьюти-фри. Казалось даже, что жизнь налаживается – пока я не дошла до багажной ленты.
Интересно, почему в аэропорту люди теряют всякое приличие, вежливость, спокойствие и все прочее воспитание? Все вокруг толкались. Сильно. Пихали друг друга локтями, будто схватить свой чемодан на секунду раньше – дело более важное, чем найти лекарство от рака.
Я увидела в этой обезумевшей толпе Дэмиана и поняла, что сейчас у меня последняя возможность извиниться перед парнем.
Я похлопала его по плечу.
– Эй, – виновато улыбнулась я, – я тебя даже не поблагодарила за помощь. – я старалась говорить расплывчато, чтобы не обидеть его снова.
– Все нормально. – взгляд его черных глаз меня снова напугал. – Прости, что так резко ушел. Я… просто не ожидал такого поворота.
– Нет, это ты меня прости, – перебила его я, – мне не стоило спрашивать.
– Да ничего. Просто застала врасплох. Я редко рассказываю об этом.
Меня удивила его откровенность, я хотела сказать, что он имеет право хранить
