искусства” и в книге “О методе критики и об истории литературы”, вышедшей в Санкт-Петербурге в 1896 году, Тэн часто пользуется теми же понятиями, что и Успенский, говоря о задаче “изображения скрытого мира”, о том, что “телесный человек есть лишь указание, при помощи которого надо изучать человека невидимого, его душу”, употребляя понятия “внутренние силы”, “лестница для физической стороны человека”, но объясняет их фактами социально-биологического детерминизма. Говоря о литературном произведении как о “снимке с окружающих нравов и признаке известного состояния умов”[163], т. е. фиксируя интеллектуально-нравственный характер эстетических идей, что было вполне созвучно с эстетикой Успенского, Тэн, однако, объясняет их воздействием среды, сопоставляя законы влияния последней с действием экологических и биологических законов, т. е. сводя явления высшего порядка к явлениям низшего.
Концепция искусства Успенского строилась на противопоставлении позитивистской доктрине социального происхождения и служебной роли искусства и являла собой характерную метафизическую теорию искусства. В ней легко найти перекличку с позднейшей концепцией искусства как вестничества Даниила Андреева, где поэт, в традиции Владимира Соловьева, воспринимался как носитель высшего знания.
“Переход от временного к вечному”
В конце первого десятилетия XX века Успенский выступил на литературной и философской арене как критик прогрессистской и создатель метафизической моделей. Полностью осознавая значение переходного периода, когда конфликт между этими парадигмами вступил в решающую фазу, Успенский характеризовал эту ситуацию как “переход от временного к вечному” и как пребывание “у последней черты”.
Успенский понимал, что эти две модели, отличаясь по основным своим параметрам, в ряде случаев разделяют общую терминологию. Так “прогрессивные” и метафизические авторы критически относятся к абстрактному идеализму (первые – отрицая его в пользу позитивизма, вторые – противопоставляя ему конкретный идеализм) и говорят о “новой эре” и “новом человеке”, вкладывая в эти слова противоположное значение. “Прогрессивные писатели” предсказывали эру социального равенства и рационального жизнеустроения, в то время как метафизические авторы провозглашали эру духовного расцвета и трансформации жизни.
В этом плане по ряду позиций Успенский оказывался созвучным авторам как прогрессистской, так и метафизической моделей. Прежде всего с апологетами прогрессистской модели его как будто бы сближали критика абстрактного идеализма и исторического христианства, идея “нового человека” и “новой эры” и большие ожидания от науки будущего. В то же время он резко выступал против следующих концепций прогрессистской модели: материализма, позитивизма, механического эволюционизма, позитивистской теории познания, атеизма, рационалистической концепции истории, социального утопизма и утилитарной концепции искусства.
Критика
Тэн Ипполит, О методе критики и об истории литературы. СПб., 1896. С. 3.
