дисциплина обладает не более чем инструментальной ценностью, или ценностью средства – в отличие от конечного результата самого философского познания, обладающего самоценностью. Феноменология, понятая в этом смысле, не может претендовать даже на статус научности, не то чтобы на статус строгой и точной «науки».
Очевидно, что шелеровское понимание феноменологии существенно отличается от гуссерлевского идеала феноменологии как рационального априорного фундамента интеллектуалистской «философии как строгой науки»[51]. Этот идеал сформировался у Гуссерля, по всей вероятности, под влиянием неокантианских школьных традиций и в соответствии с принципами неокантианской философии. Укажем главные из них: примат сознания и познания перед бытием (неокантианский транцендентальный идеализм, гносеологизм, панметодологизм); первоначальность мышления, отождествляемого с ratio, cogitatio, – знаменитое понятие Г. Когена «Ursprung» (перевоначало, первоисток), – соответственно, универсальность законов логики (рационализм, трансценденталистский логицизм, или панлогизм); понимание философии как высшего уровня научного познания, «верховной инстанции науки», соответственно, ориентация философии исключительно на факты науки как ядровой и системообразующей формы человеческой культуры (строгая научность философии), как следствие, системность философствования, системная форма изложения.
О том, что Гуссерль тяготел к принципам неокантианской философии и неокантианским школьным традициям, свидетельствует тот факт, что в своём становлении как философа он, по собственному признанию, был очень многим обязан П. Наторпу, ученику Г. Когена и видному представителю Марбургской школы неокантианства, с которым состоял в переписке. На это обратил внимание, в частности, немецкий историк философии К. Вухтерль: «очевидно, что в феноменологии Гуссерля центральные идеи неокантианства той эпохи явились в новом терминологическом одеянии. Трансцендентальный поворот Гуссерля не был личным произволом и случайностью, но определялся объективными духовными требованиями своего времени»[52].
В.А. Куренной, цитируя Вухтерля, отмечает, что к работе в области генетической феноменологии Гуссерля побудило знакомство со вторым изданием книги Наторпа «Общая психология с критической точки зрения» и его работа «Философия и психология». В подтверждение Куренной приводит удивительный по своей откровенности фрагмент письма Гуссерля к Наторпу от 29 июня 1918 года, в котором Гуссерль признаёт тот факт, что философия Наторпа оказала большое влияние на формирование его взглядов. Приведем отрывок из фрагмента этого письма. По нашему мнению, он чрезвычайно важен для понимания эволюции взглядов Гуссерля, его отношения к философии Канта и неокантианцев.
«Моё внутреннее развитие в течение уже более десяти лет шло в направлениях, которые в метафизическом, религиозном и историко-философском отношении очень тесно связаны с теми, что намечены Вами. И
«Ratio, о котором мы рассуждаем, есть не что иное, как действительно универсальное и действительно радикальное самопознание духа в форме универсально ответственной науки, развивающейся в новом модусе научности, где находят себе место все мыслимые вопросы – о бытии, о нормах, о так называемой экзистенции. Я убеждён, что интенциональная феноменология впервые превратила дух как таковой в предмет систематического опыта научного изучения и тем самым осуществила тотальную переориентацию задачи познания» (
