на мое искреннее желание объяснить им суть «женского вопроса», что я даже изменил тему своей диссертации – решил заняться лозунгами и требованиями женского движения. О моих изысканиях узнали в Национальной организации женщин в Нью-Йорке и предложили мне создать «просветительские группы для мужчин» – группы поддержки с феминистским уклоном. Я глазом моргнуть не успел, как оказался в совете директоров Национальной организации женщин и начал ездить по всему миру с пропагандой феминизма – и в обеих ролях организовал сотни групп поддержки, и мужских, и женских, в духе энтузиастов-миссионеров. Когда Национальная организация женщин и идеи феминизма вошли в моду, особенно в университетах, моя карьера лектора стремительно пошла в гору. Я был счастлив, что успехи в борьбе за равноправие женщин превзошли все мои ожидания.
В конце семидесятых резко повысилось число разводов, и я не мог не заметить, что дети в подавляющем большинстве случаев оставались с мамой. А от папы культура требовала не участия в воспитании, а денег. И мы презирали тех пап, которые не платили алиментов. Я и сам разделял эти стереотипы, пока не послушал, что говорят эти папы в моих мужских группах.
И меня поразило, как много думали эти отцы о воспитании детей, насколько небезразличными они были. Когда они рассказывали о дискриминации в суде по семейным делам, то открыто возмущались, не жалели гневных и горьких слов, взывали к закону. Но стоило мне спросить их о детях, и на глазах у них показывались слезы. Под маской ярости скрывалась болезненная обида, беспомощность при столкновении с понятиями вроде «права посещения ребенка» и «опекунства», из-за которых отцы чувствуют себя гражданами второго сорта. А если папа видит ребенка раз в две недели на выходных, он понимает, что все, что он пытается вложить в воспитание, за промежутки между визитами сходит на нет.
Я видел, как одни отцы сползают в депрессию, а другие тратят огромные суммы на судебные тяжбы за свое право на равную долю в воспитании. Далеко не все отцы могли себе позволить такие расходы. Многие надрывались на службе, чтобы заработать нужные суммы, но в результате понимали, что в итоге у них не остается времени на пресловутую равную долю.
Примерно тогда же, когда я делал все эти наблюдения, моя сестра Гейл, учительница начальных классов в городе Аллендейле в штате Нью-Джерси, рассказала мне о другой закономерности. Не раз и не два случалось, что если ее ученики вдруг теряли интерес к учебе и у них падала успеваемость, в конце концов оказывалось, что их родители переживают бурный развод.
Когда в 1986 году вышла моя книга «Почему мужчины таковы, какие они есть» («Why Men Are the Way They Are»), ее перевели на много языков, и я стал получать письма от пап со всего мира – и они жаловались на ту же обиду, депрессию и ярость. Между тем в США дети семейных пар, распавшихся в начале семидесятых, стали уже старшеклассниками. После моих выступлений ко мне подходили их родители и со слезами разочарования и печали рассказывали мне, как тяжело живется их детям. Однако я как ученый
