белое, с пододетым под него чем-то белым, от нижних век до кончиков пальцев всех конечностей.
Идеальная медсестра не должна иметь никаких знаний непосредственно медицины, но в совершенстве обязана знать устройство, технические характеристики и режим работы кварцевой лампы, дезара и холодильника для хранения лекарственных средств. Должна безупречно до миллилитра и тысячной доли процента разводить дезсредства. Строго до десятой доли секунды делать записи во всех журналах отчетности красивым каллиграфическим почерком.
Оформить, наконец, и скрупулезно заполнять журнал учета журналов. Обводить крестики (ставить черточки, галочки, плюсики, свою роспись) в назначениях в истории болезни идеальными кружками…
Сижу я как-то, провожу судебно-психиатрическую экспертизу. Слышу, что в соседнем кабинете кто-то очень громко несет всякую чушь: расторможен, многословен, речь не всегда по существу – явно психически больной в обострении.
Уже иду на выход, прохожу мимо, и этот человек меня узнает (по лечебной деятельности). Кричит мне:
– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич! Расскажите Алле Ивановне, что я тут!
Алла Ивановна главный психиатр области.
– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич, скажите, чтобы меня отпустили!
Отвечаю, что, мол, не могу.
– Игорь Сергеич, Игорь Сергеич, ну, хоть сходите шоколадку мне купите…
Не идет из памяти эпизод, рассказанный пациентом кардиологического центра, с которым лежал в одной палате. Он к тому времени уже перенес четыре инфаркта. На подходе был пятый. Интересно, жив ли сейчас этот человек? Боюсь, что давно уже нет.
Во время четвертого инфаркта его срочно повезли в операционную на каталке.
– И вот еду я, – рассказывает он, – а мне вдруг срочно захотелось помочиться. Ребята, говорю санитарам, дайте я в туалет быстренько сбегаю и поедем дальше.
Они отвечают:
– Ну, давай, а мы пока покурим.
Встал я с каталки и пошел в туалет. А там – потолки высоченные, на полу плитка – черный и белый мрамор, и дорические колонны, совсем как в Древней Греции. Ну я подивился, что такой ремонт шикарный в туалете отгрохали, пописал, значит, вернулся на каталку и мы поехали дальше в операционную.
На сей раз пронесло, значит. Откачали.
А когда я потом ребятам-санитарам про этот эпизод рассказывал, они говорят:
– Да ты что? Никуда ты не вставал. У тебя же клиническая смерть была. Так без остановок до операционной и ехали…
Мужичок помолчал и говорит:
– Веришь ли, тот мрамор помню, как сейчас. И клянусь тебе – он был самый настоящий. Я же по нему босиком ходил. Холодный. До сих пор не знаю, куда я забрел. В чей туалет. Но, думаю, какого-то важного черта.
Свекруха выдала мне недавно:
– 21-й век на дворе, а вы, врачи, не можете такую таблетку придумать, чтобы выпил
