если бы вдруг узнала, что отец твой, Павел Петрович, изменяет Лидии Константиновне?
– Замолчи! – закричала Наташа. – Ты дурак! Ты просто дурак! Ты думаешь, ты хорош и чего-то стоишь своей преданностью, а ты просто не способен на другое, и твоей преданности цена ноль! Ты просто трус! Да если ты изменишь, ты повесишься на другой же день, а вешаться тебе не хочется, тебе жить хочется, ты боишься смерти, да, да! Ты трус, ты боишься всего на свете: себя, людей, чужого мнения, смерти, жизни, женщин – и в то же время тебя тянет ко всему: и к женщинам, и к людям, и к жизни – веселой, разбитной, бесшабашной, распутной! Но ты трус. Тру-у-ус!..
Алеша, тихо сказав: «Ну да… да…» – как бы только для себя, шагнул в сторону, постоял, подумал… и пошел куда-то. Он сразу обо всем забыл, чувствуя, будто его кто-то со всего маху ударил по лицу. Наташа не решилась догонять его, растерялась, и ей было стыдно; раздраженно хмыкнув, она развернулась и зашагала в свою сторону. Она не очень понимала, почему так делает, но вдруг, ругая себя и Алешу, поехала к своим родителям…
Долго Алеша бродил по улицам, забывшись; шарф его выбился наружу, ноги промерзли, но он хоть и чувствовал это, как-то не обращал внимания на себя. Что ничего особенного не произошло, он знал, но знал теперь – как-то разом, из-за пустяка, что искренние его убеждения не обязательно могут быть поняты, а могут быть высмеяны – и не чужим человеком, а женой, Наташей, человеком самым близким.
Как раз когда Алеша думал об этом, он вдруг лоб в лоб столкнулся с каким-то мужчиной. Мужчина выругался, сказав:
– А в другой раз бакенбарды выдеру!
И ушел, сверкнув глазами.
Алеша подумал, усмехнулся, махнул безразлично рукой, левой рукой потер лоб, потрогал бакенбарды, сказал:
– Я тоже тебе выдеру – бороду.
И пошел своей дорогой.
Он вернулся домой поздно вечером. Дверь открыла Лариса:
– А Наташа где? Да ты что так смотришь?
Алеша глядел устало, уныло, но глаза его как-то нездорово блестели.
– Ее разве нет дома? – спросил он.
– Нет. Ты же поехал ее встречать…
– Значит, к родителям уехала, – сказал Алеша. – Ладно, пускай…
– Снегу-то натащил! – удивилась Лариса, отряхивая Алешино пальто. – Да ты совсем как ледышка! Где ты пропадал?
– По городу ходил. Замерз, – вяло ответил Алеша.
– А лоб-то какой горячий! – воскликнула Лариса. – Заболел, может?
– Знобит…
Они прошли к нему в комнату, Алеша сел на стул, вытянув ноги, прикрыв глаза. Вскоре на щеках его выступил нездоровый румянец.
– Давай-ка ложись лучше, – сказала Лариса. – Я сейчас градусник принесу.
Пока Лариса ходила, Алеша разделся, лег в постель. Температура оказалась высокой – 39,2.
– Ты сумасшедший, – сказала Лариса. – Разве можно с такой температурой шляться по городу? – Она принесла еще одно одеяло, накрыла им Алешу, сверху положила свое и его пальто.
