рались развеселить ее, смеялись, вызывали ее на разговор, но Надя молчала, а смех и шутки подруг мешали ей услышать Алешу. Тут из небольшого ельничка выбежал светло-коричневый, с белой звездой во лбу, веселый теленок; смешно взбрыкивая ногами, он побежал к Наде, ткнулся мордой в букет. Надя не испугалась, начала играть с теленком, а он ласково бодался безрогим лбом. Алеша испугался, что Надя теперь совсем не заметит его, закричал что было сил: «Надя! На-дя!..» Кто-то из подруг заметил Алешу, показал Наде в его сторону. Надя поднялась, отбросила букет в сторону и побежала к реке. Тут же за ней помчался теленок, заскочил прямо в воду, присел на колени: садись. Не раздумывая, Надя села на теленка верхом, теленок оттолкнулся ногами от илистого дна и поплыл, высоко задирая морду. Они плыли прямо к Алеше; Алеша двигался им навстречу, зайдя в воду почти по пояс. Вдруг теленок как бы вырвался из воды (от радуги и солнца стекающие с него капли сверкали ярким блеском) и полетел над рекой, набирая высоту и скорость. Алеша смотрел на теленка, задирая голову, пятясь из воды, и, когда теленок с Надей пролетели над ним, его обдало горячим сильным ветром. Алеша развернулся и, глядя в небо, пошел вслед за улетающим теленком, протянув к Наде руки. Все дальше и выше улетал теленок, унося с собой Надю, а Надя сидела не шелохнувшись – видно, сильно испугалась.
Алеша вышел на берег и, немного еще постояв с протянутой вверх рукой, вдруг засомневался, было ли все то, что было. Он оглянулся – на том берегу никого нет; возможно, не было вообще ничего, подумал Алеша, ни дождя, ни радуги, ни видения Нади? Он посмотрел под ноги – трава была влажна; он посмотрел на небо – там переливалась радуга. И когда он решил: дождь был и была радуга, а другое все было только видением, к нему с радуги сошла красивая молодая женщина, одетая, словно индийская женщина, в сари различных оттенков, и сказала Алеше, подав ему руку:
– Пойдем.
– Кто ты? – спросил Алеша.
– Ирида. Если не хочешь потерять ее, – она показала на небо, – пойдем.
Алеша времени терять не стал, подал руку, и они пошли. Ирида не разговаривала, ведя Алешу за собой (он вдруг оглянулся и увидел, что они идут высоко над землей, над рекой, лесом, лугом, по сияющему разными красками дугообразному мосту). Вела его Ирида осторожно, не спеша: она боялась, как бы он не оступился и не полетел вниз. Когда они дошли до середины моста и земля вдруг скрылась за плотной туманной завесой, Ирида сказала:
– Закрой глаза.
Вскоре они вошли во дворец; Ирида оставила Алешу в какой-то маленькой комнате, а сама выскользнула наружу, закрыв Алешу на ключ. Вскоре Ирида вернулась, вслед за ней вошла еще женщина. Лицо у нее было спокойное, властное.
– Молодец, – сказала она Ириде. – Он и не догадывается ни о чем. – И, взглянув на Алешу, быстро спросила: – Ничего, не сопротивлялся?
– Смирный, – сказала Ирида, улыбнувшись.
– Устрой его в стеклянном зале. Он может понадобиться. Сделай так, чтобы он видел нас и Надежду.
– Хорошо, Гера.
Женщина вышла.
– Ты не голоден? – спросила Ирида.
– Да нет, – ответил Алеша бодро. – Не очень. А это кто была, богиня, что ли? – спросил он.
– Да. Гера.
– А ты кто?
– Ирида. Ее посланница.
– Ну а…
– Всё, – остановила его жестом Ирида. – Пошли.
Они долго бродили по дворцу, пока не оказались в стеклянном зале.
– В этом зале с внутренней стороны стены стеклянные, и ты все сможешь увидеть. С внешней стороны стены золотые, тебя никто не увидит. Когда ты понадобишься, я приду за тобой.
Ирида вышла из комнаты; одновременно две стены превратились в прозрачное стекло, и Алеша увидел два зала. В одном зале была Надя, в другом – боги. Алеша обрадовался, хотел крикнуть Наде, что он здесь, рядом, но тут же вспомнил слова Ириды: Надя не увидит и не услышит его.
Алеша – делать нечего – подошел поближе к стеклянной стене и начал с любопытством рассматривать богов. Посредине зала, в огромном резном кресле, сидел Зевс; русые его пышные волосы и густая борода, казалось, пенились. В другом кресле сидела знакомая уже Алеше богиня Гера. Она была крайне раздражена и взволнована. Вокруг них сидело множество других богов (одни слушали Зевса и Геру, другие разговаривали друг с другом, третьи пили какой-то напиток и т. д.).
– Да хоть были бы твои любовницы хороши собой, – говорила раздраженно Гера, – красивы, с добрым сердцем! А то ведь одна хуже другой. Возьми хотя бы Латону. Ты вот гордишься ей: она родила мне Артемиду, она родила мне Аполлона! А она только за то, что Ниоба отказалась воздавать ей почести, лишила жизни всех ее детей. Четырнадцать человек убила!
– Уж кому-кому, только не тебе судить о детях, – спокойно отвечал Зевс. –
