когда в новогоднюю ночь я со старшиной приносил им в окопы наркомовские сто грамм[7].
Тот бой был страшным. Немчура, как будто ждала атаки, и луна, как назло, тогда, когда мы были посередь речки, вышла из-за туч, и вся атакующая дивизия[8] стала видна, как на ладони… маскировочный халат не спасал, потому что ты бежишь, и твоя тень бежит, ты ползёшь, и твоя тень ползёт…
Положил фашист почти весь полк наш на подступах к горке ледяной. В упор стала расстреливать их артиллерия и минометы под светом проклятой луны… хорошо, хоть знамя полковое осталось, нашего 25-го стрелкового, потому расформировывать[9] нас не будут…
Под ногами-то была река, спрятанная в лед. Он-то, хоть и толстый-то был лёд, но от прямого попадания снарядов превращался в большую полынью и сколько наших сгинуло, ушло под лёд – неведомо… и дали ракету об отступлении только тогда, когда ледяная горка и лёд уже были не белые, а красные от кровушки нашей русской…
После боя того, луна зашла, и можно было хоть раненых повытаскивать с поля того ужасного…
Я с медицинскими сестрами вытаскивал наших раненых и убитых, немчура же фашистская видела красные кресты на девчушках наших, но стрелять по ним, наверное, доставляло удовольствие какое-то. Стреляли, не прекращая. Но, слава Богу, только ранили одну в живот, правда. Не знаю, выживет или нет, увезли её в медсанбат[10] сразу. Он расположен недалеко от нас в деревне Манаенки. Пока не увезли, держал ее за руку. Плакала она, умирать не хотела. 18 лет девчушке той.
Я до самого рассвета облазил всё, что можно было облазить, был даже под ледяной горкой, но Илью так и не нашел.
Так что верю я в то, что может, жив он еще… может в плен попал…ну не правильно это, умирать в 29 лет… Василий, друг мой и брат Ильи родной, разведчик, так он с того боя день через день уходит в разведку и пытается отыскать лагеря с пленными нашими, тоже не верит, что его брат погиб… Буду тебе еще писать Анна Игнатьевна, может, найдём ещё Илюху твоего, потому как стоим мы под этой ледяной горкой уже два месяца и не видать никакого просвету. Атакуем чуть ли не через день, но одолеть горку эту распроклятую мы не можем, людей полегло уже немыслимо сколько…
Крепись, Анна Игнатьевна, буду искать Илью дальше, твой сосед Иван Капралов.
Папочка Илья, милый и любимый мой папочка, пишу тебе письмо я, твоя дочурка Наденька! Здравствуй!
Мне уже семь лет. Я уже взрослая. В школу пошла! Вот! То время, когда ты ушел на войну помню хорошо, но мне уже кажется, что ты, и жизнь без диктора, который читает новости по радио, мне просто приснилась во сне. В ней, в этой жизни во сне, мы всей семьей ходили на демонстрации, купались в озере, бегали наперегонки, и не было столько седых мам и бабушек вокруг. У меня горе горькое, папуля, моя лучшая подруга украла у меня твой подарок – деревянную куклу Катьку! Как вспомню теперь, так и реву! Как мне теперь без Катьки-то?
Знаешь, я поняла кто у нас на улице главный человек! Самый главный человек у нас на улице – это почтальон. Его ждут все! Все без исключения! И мама ждет от тебя
По приказу Народного Комиссара Обороны всем бойцам перед боем положено было выдать 100 граммов водки.
Дивизия – воинское подразделение до 10 000 бойцов.
В случае потери или утраты знамени, полк подлежит роспуску, то есть расформированию.
Медицинский санитарный батальон.
