храм.О мучительный стыд за вечернее лишнее
слово!
О тоска по утрам!
Утонула в заре голубая, как месяц, трирема,
О прощании с нею пусть лучше не пишет перо!
Утро в жалкий пустырь превращает наш сад
из Эдема…
Как влюбленность – старо!
Только ночью душе посылаются знаки оттуда,
Оттого все ночное, как книгу, от всех береги!
Никому не шепни, просыпаясь, про нежное
чудо:
Свет и чудо – враги!
Твой восторженный бред, светом розовых
люстр золоченный,
Будет утром смешон. Пусть его не услышит
рассвет!
Будет утром – мудрец, будет утром – холодный
ученый
Тот, кто ночью – поэт.
Как могла я, лишь ночью живя и дыша,
как могла я
Лучший вечер отдать на терзанье январскому
дню?
Только утро виню я, прошедшему вздох
посылая,
Только утро виню!
«И как прежде оне улыбались…»
И как прежде оне улыбались,
Обожая изменчивый дым;
И как прежде оне ошибались,
Улыбаясь ошибкам своим;
И как прежде оне безустанно
Отдавались нежданной волне.
Но по-новому грустно и странно
Вечерами молчали оне.
Правда
Мир утомленный вздохнул от смятений,
Розовый вечер струит забытье…
Нас разлучили не люди, а тени,
Мальчик мой, сердце мое!
Высятся стены, туманом одеты,
Солнце без сил уронило копье…
В мире вечернем мне холодно. Где ты,
Мальчик мой, сердце мое?
Ты не услышишь. Надвинулись стены,
Все потухает, сливается все…
Не было, нет и не будет замены,
Мальчик мой, сердце мое!
Москва, 27 августа 1910
Разные дети
Есть тихие дети. Дремать на плече
У ласковой мамы им сладко и днем.
Их слабые ручки не рвутся к свече, –
Они не играют с огнем.
Есть дети – как искры: им пламя сродни.
Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!»
Они своенравны (ведь искры они!)
И смело хватают огонь.
Есть странные дети: в них дерзость и страх.
Крестом потихоньку себя осеня,
Подходят, не смеют, бледнеют в слезах
И плача бегут от огня.
Мой
