детские вещички, благо то, что умеешь, с годами не забывается. А как то, гуляя с Олесей в парке, она познакомилась с женщиной. Чуть старше неё, но весёлая и заводная, Алина, как будто вдохнула в неё силы. У Алины было своё дело, магазин по продаже обоев. Вот она и натолкнула Наташу, сменить род занятий. Ты не знаешь милочка, сколько людей хотят, чтобы за них выполнял работу, кто – то другой; в доме, в саду, в огороде? А сколько работы в строительном бизнесе, ты догадываешься? Да не маши ты головой, не маши. Я знаю, что ты не строитель, но первое время подсобником, а там и до мастера дойдёшь. Ведь за это же деньги платят, понимаешь, деньги, а не то, что ты получаешь. Ведь у тебя же копейки, да что там копейки, слёзы это, а не зарплата. И она устроила Наташу, в бригаду отделочников. Бригада же делилась на тройки, один бригадир, и двое подсобников. В нашем случае, двое, молодых женщин, занимались отделочными работами, а именно, клеили обои, вот к ним то и пристроила Алина, Наташу. Эти обои поставляла Алина и клиентов, кому эти обои надо клеить, тоже находила она же. За это всё девушки платили ей определённую сумму, но и им оставалось прилично.
Скоро только сказка сказывается, но всё же, не столько уж много времени понадобилось, чтобы из Наташи получился первоклассный мастер по этому делу. Она будто родилась для того, чтобы делать из простых рулонов обоев, шедевры. Заказчики готовы были прямо с руками оторвать, такого искусного специалиста и дело пошло на лад. Вот и снова в доме появился достаток. Снова они могли жить, как прежде, не думая о завтрашнем дне. Не было только радости от всего этого достатка. За время, что Наташа ввязалась в эту гонку заработать денег, а это, ни мало – ни много, два с лишним года, девочка её, её милая Олесенька, превратилась в совершенно другого человечка. Она дерзила матери, не смотря на её усталость. Ленилась даже вымыть посуду, что собиралась за день. Целыми днями она смотрела фильмы, перезванивалась с подружками и перебирала наряды, что покупала ей её мама.
Ну, а что тут поделаешь, ведь она была предоставлена самой себе. Ну, соседка иногда контролировала, чтоб покушала, чтоб поучила уроки. Наташа же вечером возвращалась, будто её достали, только что, из – под пресса. Не было сил не только проверить у дочери уроки, поесть самой за день, казалось пыткой. Руки и ноги гудели, будто по ним целый день били молотом; голова от напряжения, казалось вот – вот оторвётся и она, что могла только и сделать, это тихонько гладила свою доченьку по роскошным волосам и целовала милые ей глазки, щёчки, пальчики, приговаривая: Скоро, скоро милая моя девочка, мы заживём, как люди. Как живут эти люди, она видела, когда отделывала дорогие коттеджи своих клиентов. Ей хотелось того же, не для себя, будущее дочки волновало её до слёз, до умопомрачения. Только бы у дочери всё было хорошо, а сама она всё вытерпит, всё снесёт. Она будто в машину превратилась, в машину готовую работать без передыха. Только бы не сломалось в ней, чего ни будь очень важного,
