й Регине, вместе с которой мы придумали этот мир танцующих лис
Твоих глаз мерцание.
Мерцание.
Пульс и притяжение.
Листы.
Белое непротивостояние:
я и ты.
Еще раз:
я и ты.
Агуш Лекс
МЕРЦАНИЕ
(сборник зеркал)
***
– Ничего, если я сыграю?
– Ну, сыграй, если очень надо.
– Как обычно, ты сядешь с краю,
ближе к выходу? ближе к аду?
– Ну, сыграй, поменяй, попробуй,
мне одну печаль на другую…
– Ты жестокая!
– Ты суровый!
– Я играю?
– А я танцую!
Регина (Она)
Она читала Ремарка, потому, что так модно,
Она не кушала сахар, она ходила голодной,
Она была б кем угодно, но носила пальто…
Она была независимой даже от боли,
и будь советское время, она была б в комсомоле,
но время сейчас другое… Она – никто…
Задёрнуты шторы для дома напротив.
На светлых обоях всегда полумрак.
Она пыталась быть против.
Но кто её спросит!? (неск. раз)
Она хваталась за штору, а дальше – никак…
Но каждый вечер Она оживала в контакте,
Она искала своих на этой спутанной карте
среди друзей и знакомых или знакомых едва…
И, вроде бы, находила, и не стеснялась вопросов,
но всех пугала её вооружённая проза,
и диалог превращался в пустое, как правило, в два…
А перед сном за окном – то драконы, то птицы,
Она не знала сама, а почему ей не спится,
и с кем ей жить, и с кем биться, когда становилось темно.
И для чего-то опять сердце жгло и болело,
Она привыкла, Она ни о чем не жалела
и, просыпаясь, глядела в зашторенное окно.
Задёрнуты шторы для дома напротив.
На светлых обоях опять полумрак.
Она хотела быть против.
Но кто её спросит!? (несколько раз)
Обычная штора – какой-то пустяк…
«Сам себя я мучаю, сам себя корю…»
Сам себя я мучаю, сам себя корю,
Эту вот плакучую розовую тлю,
в голове засевшую, колдовством грызёт,
назелёно-пешую и наоборот.
По какому случаю? – мне б кого спросить,
я достоин лучшего, мог бы просто быть.
Но опять безделица, и опять парю
между канителицей и эскизом Брю.
Не змея гремучая (лучше бы змея),
это слово жгучее не промямлю я!
Нет и нет! – закрутится, сани не готовь.
Нахрен мне распутица, я не жру морковь!
На моей песочнице!? – злиться норовлю.
Шляться за цветочницей?! – точно, я туплю!
Отвалите, демоны, не бесите кровь,
я и так из Бремена, не в новинку новь!
«не дыши на снег…»
не дыши на снег,
а то на стекле
он
превращается в слёзы,
а скоро и так морозы,
и кажется, что везде
будет холодно,
одно
окно,
но
каждый день:
лень, лень, лень…
это снаружи, а что внутри?
не подойдешь,
не скажешь:
смотри,
вот это вот – сердце,
костёр, душа,
вата, огрызок карандаша… —
не знаешь, что из этого подарить…
кому оно надо
вообще – говорить?
…и вот, ты молчишь…
обидно
(впрочем, внешне не видно).
«Ты думаешь, что Ты – такая ваза…»
Ты думаешь, что Ты – такая ваза…
Что, огранив, тебя на полку сразу
задвинул,
