Так всегда считал тот человек, и имя ему было тоже Фома. Только не Безродный. Потому, как и мать, и отец у него были, и даже состояли в партии большевиков. К власти не рвались, трудились честно. Не шиковали, но и с голоду не пухли.
Только устарела их мораль! И партия ничем помочь им не могла. Да и сама, эта партия голодных и рабов, для своего существования требовала ежемесячных взносов от таких же работяг.
Из всего этого сложилось у Фомы особое мнение, что никто тебе достаток в дом на блюдечке не принесёт, а нужно добывать на пропитание своим же горбом, даже переступая через трупы врагов и карабкаясь по спинам друзей. Ведь все моральные принципы, по мнению Фомы, нужны только для того, чтобы использовать их в личных, сугубо корыстных интересах.
И Фома жил, карабкаясь по лестнице служебного положения, используя лесть и клевету, доносы и обман. Чем выше поднимался по ступеням на свой пьедестал, тем мрачнее становился. Ибо видел недосягаемость вершины. Чем круче подъём, тем больше соперников, готовых также подставить тебя, обвести вокруг пальца, выжать больше бабла за оказанную услугу. Потому и говорят они все, что платить надо за всё.
И вот, однажды, он упал. Не подумайте, что иссякли силы, чтобы барахтаться, сопротивляться. А потому, что кто-то оказался бойчее, понапористее, нахальнее. И подставил ему ножку.
В тюрьму не посадили. Помогли всё же связи, имевшиеся в заначке финансы. Отделался почти легко. Но, упав с высоты, оказался вновь в болоте. В том самом, которое сотворил своими же испражнениями. И начал задыхаться. От безысходности, от истерики, от нервного напряжения. Сколько было трудов потрачено, и всё теперь впустую!
А силы уже не те. И друзья закадычные отворачиваются, зажимают теперь нос. Потому, что он для них – уже никто. Ведь и они, по существу, – такая же фальшь, жившая только за счёт того, что сами пользовались чьими-то услугами, помощью, положением. И Фома по-настоящему испытал дикое одиночество. Ведь вокруг – тишина. Ни души. Люди с помойки – не его круг. А теми, кто вверху, он сам уже отвержен. Что делать?
Этот человек, быть может, впервые, по настоящему задумался, как он жил прежде. И стало действительно не по себе. Неужели всё это было с ним? Словно не вчерашний день, а какой-то кошмарный, страшный, угарный сон.
И тут он совершенно искренне взмолился к Господу, к Владыке сердца своего, который всё это время был рядом. Стоял и ждал, когда изнутри откроется дверь. Надо сказать, что попав в зону безысходности, любой человек всё равно будет искать выход. И искать будет до тех пор, пока не найдёт хотя бы узкую щель, через которую можно просунуть голову. А там уже, глядишь, и руки помогут.
Попадись ему в это время какая-либо секта, которая ищет вот таких же несчастных, чтобы помочь им ”морально” в трудную минуту, и Фома пошёл бы за её идейными лозунгами. И чувствовал бы себя вечным должником, отдавая все свои силы, средства на служение этой секте. И питал бы её собственной энергией духа, накачивая психополе коллектива.
Но, на счастье,
