далеко громыхнули двери лифта. Натужно взвыл он и уехал.
ШУРА. Кисловато.
ПАВЛА. Кислит.
ШУРА. Но немного.
ПАВЛА. Нет, немного.
Пауза.
ШУРА. Хорошо пошло.
ПАВЛА. Не поперхнулось.
ШУРА. Мягкое.
ПАВЛА. Не лежалое.
Пауза.
ШУРА. Но – горчинка есть.
ПАВЛА. Пряное.
ШУРА. Но – немного.
ПАВЛА. Нет, немного.
ПАВЛА подносит к лицу полотенце и утирается им.То же делает и ШУРА.Линялые ШУРИНЫ кудельки с легким шумом падают на пол. Черную жесткую гриву отбрасывает она за спину.
(Гортанным голосом.) Московское время – ноль часов.
ШУРА (сиплым). Полночь.
ПАВЛА. Идем!
ШУРА. Идем.
Долго они смотрят на спящего ВАСЬКУ и, как бы нехотя, лениво выгибаясь, встают из‐за стола.
Стой!
ПАВЛА. Ну что еще?
ШУРА. Жрать охота.
ПАВЛА. Успеешь.
Идут.
ШУРА. Стой!
ПАВЛА. Что?
ШУРА присвистнула.
ШУРА. Как же я теперь бегать-то стану?
ПАВЛА. А что?
ШУРА. Так грудь! Мешает. Неудобно это.
Вскакивают в гардероб и прикрывают за собой скрипучие его дверки.Но тут же распахивает их ШУРА.
Стой!
ПАВЛА. Что?
ШУРА. Фамилию вспомнила. Все вертелось: Петренко, Сидоренко. Вспомнила. Михальченко!
Стремительно исчезают в темноте.Тишина.Вздрогнувший ВАСЬКА поднимает голову, таращит глаза. Видя, что кухонька пуста и темна, он пугается, но не плачет. Вытягивает руки, катает по столу яблоки.
ВАСЬКА. Свечами они пахнут, вот что.
Вот и опустела кухонька моя… Как-то особенно стало тесно в ней сейчас. Все друг к другу придвинуто, все шкафы и гардеробы друг к дружке жмутся.Кто-то вздохнул в гардеробе. Чиркнула спичка, изнутри засветились все его щели. Прикуривает кто-то… Дунул на спичку, и щели погасли. Осталась только красная точка папиросы.В тот короткий миг, когда вспыхнула и погасла спичка, мельком видели мы привалившихся старух, глубоко спящих в покойных позах.…Ничего не видать.Занавес.1990, редакция 1998
Правописание по гроту
Михаил УгаровПьеса в трех частяхДействующие лица
ЮВЕНАЛИЙ,
подростки.
ЛЮБОЧКА,
ЛЕОНИД, старший брат.
МАМОЧКА.
Действие происходит в конце прошлого века в маленьком городке.…Потолки были так высоки – в два света, – что решено было построить антресоли. Еще до самого построения антресоли эти много раз были расчерчены и в уме, и в воздухе, и по стенам, вид сверху, вид снизу, прямо и в разрезе… Видимо, тут и закралась та ошибка, о которой пойдет речь впереди. Еще в умственном начертании закралась она и ждала своего часа. Антресоли эти страшно скрипели, вернее, не сами они, а лестница, что вела на них. Ничего нельзя было с нею поделать.
далеко громыхнули двери лифта. Натужно взвыл он и уехал.