столовой. Этот зануда лишил меня любви и пищи. В душе я пока еще смутно осознавал, что директор ненавидит меня, как потенциального соперника, и, понимая причину его ненависти, платил ему той же монетой.
Он питал ко мне это чувство потому, что соблазнительная учительница физкультуры отдала предпочтение моей наступающей молодости, а не его приближающейся старости и полу импотенции. Но в этом не было моей вины. Такова природа прекрасной половины человечества. Женщины всегда ценили в нас молодость и силу.
Это инстинкт продолжения рода. И тот, кто попытается с ним бороться, в конечном счете обязательно проиграет. Директор этого понять был не в состоянии, и на уроке ботаники, которую он преподавал, сгоряча бросил в меня, толстым черенком с «прививкой». Бросок был неточным и черенок меня даже не зацепил. Он попал в стоящую на парте чернильницу, и синие чернила забрызгали мне лицо и мою единственную белую рубашку. Я все стерпел и перенес молча.
Но когда по окончании восьмого класса завуч включила меня в список на получение «Похвальной грамоты», а директор собственноручно вычеркнул мою фамилию, сдержаться не смог. На школьной линейке я обозвал директора самовлюбленным самодуром и в эту школу больше не ходил.
По дошедшим до меня слухам моим определением стали пользоваться следующие поколения учеников. Но из конспирации делали это сокращенно, используя только две начальные буквы.
В следствие этих событий я не стал воспринимать подчинение кому-либо или чему-либо, как поведенческую норму. Это создавало массу жизненных неудобств, но я ничего не мог с собой поделать. С той поры, сам того не осознавая, стал идейным анархистом. Никогда и ни на кого не смотрел снизу-вверх. Но и не посматривал свысока. Я воспринимал окружающий мир только в горизонтальной плоскости.
Единственным авторитетом для меня был Нестор Махно, и я дал себе слово побывать на его могиле.
Много лет спустя, из писем матери, я догадался, каким она видела мое будущее. Ей хотелось, чтобы ее сын прошел тот же жизненный путь, что и Ромен Гари. Стал писателем, дипломатом и любимцем женщин. К глубокому сожалению, я не оправдал ее надежд. Но, не буду забегать вперед.
Третьим подарком были лыжи. О таких лыжах и мечтать не смел. У меня к тому времени уже были лыжи. Но они были разной длины и с разогнувшимися носками.
За нашим поселком начинались воинские лагеря, и курсанты каждый день бегали кросс. Сломанные лыжи складывались за хозяйственной палаткой, и я тайком от старшины выбрал из этого хлама две почти целые, но разномастные лыжины.
А теперь, у меня были новые, с загнутыми носками и парусиновыми креплениями, одинаковые лыжи. Я был счастлив. Приходил из школы домой, бросал портфель и на лыжах уходил до темна. Хотел стать военным. У них была красивая форма и они нравились женщинам. Офицером не стал. Но со временем понял, как важна была та ранняя физическая подготовка. Она и помогла выжить.
Болел я очень редко и быстро становился на ноги. Прививок на ту пору не существовало и
