мне после… (Глухо). А потом она исчезла… (С остервенением расчесывает волосы). Исчезла… Как не бывало…
Бог: Между прочим, ты сам ее и потерял… Оставил на скамейке в парке и даже не вспомнил о ней.
Этингоф (глухо): Мою куколку!..
Бог: На скамейке, в холоде, в снегу, под ледяным ветром.
Этингоф: Мою куколку!
Бог: Можешь даже не сомневаться. В самый мороз, в конце декабря… Только не изображай, пожалуйста, из себя убитого горем Ромео. (Исчезает в кладовке).
Этингоф (страдая): Моя куколка… (Вытирает лицо платком, затем кричит, повернувшись к кладовке). Я уверен, что это ты во всем виноват!.. Ты все подстроил, чтобы потом тебе было удобней всю жизнь мучить меня и есть мое сливовое варение!.. (Сквозь зубы). Чертов демиург!..
Бог (вновь появляясь на пороге кладовки с банкой варения в руках): Объясни мне, ради Бога, Этингоф, почему стоит только чему-нибудь случиться, как немедленно все валят все на Бога?.. (С набитым ртом). Сортир засорился – Бог виноват. Президент – скотина, опять же Бог попустил. Дождя нет – Бог пожадничал… Знаешь, иногда мне начинает казаться, что вы все действительно произошли от какой-нибудь грязной и капризной обезьяны, которая умеет только попрошайничать и обижаться… (Поворачивается, чтобы вернуться в кладовку, но на пороге останавливается). Между прочим, давно хотел тебе сказать… Если перед тем, как ставить на огонь сливы, ошпарить их кипяточком, то кожица становится нежной и не такой твердой… И, пожалуйста, не надо так сильно набивать банку мякотью, потому что некоторые любят, чтобы сиропчику было побольше, а мякоти поменьше… Запиши, чтобы не забыть.
Этингоф: Непременно.
Бог: И не надо разговаривать со мной таким тоном, как будто это я виноват во всех твоих несчастьях… В конце концов, от того, что ты потерял когда-то свою игрушку, ничего страшного не случилось. Мне кажется, даже наоборот… Посмотри, ты стал известным человеком, научился читать и писать, а иногда даже можешь связно излагать свои мысли, чем не могут похвастаться многие члены Союза писателей… Ну, разве думал ты, когда гулял со своей игрушкой, что придет время, и ты напишешь роман про бабочек и станешь почти классиком?
Этингоф (глухо): К черту бабочек…
Бог: Согласен… (Идет в сторону кладовки, но затем останавливается). А кстати. Чуть не забыл… Сейчас к тебе придет одна женщина. Так что имей в виду…
Этингоф: Обязательно. (Помедлив, так словно до него не сразу дошел смысл услышанного). Что ты сказал?
Бог (намереваясь уйти): Ничего.
Этингоф: Не лги… Ты сказал – сейчас к тебе придет женщина… Я ведь не ослышался?..
Бог: Допустим.
Этингоф (поднимаясь на ноги, взволновано, негромко): Это воздушное, гладкое, приятно пахнущее, мелодичное, ослепительное?.. Чистое, гармоничное, прозрачное словно лед… Я тебя правильно понял, дармоед?..
Бог: Не груби.
Этингоф
